Том Годвин - Научно-фантастические рассказы американских писателей

Оказывается, предугадывая пути развития современной физики, можно было понять и связанную с этим для человечества опасность в случае возможных конфликтов на Земле.

В Америке еще недавно издавалось свыше тридцати толстых научно-фантастических журналов и около семидесяти стеклографических изданий, которыми обменивались между собою страстные любители научной фантастики.

Но к знаменательному для развития человеческой фантазии 1957 году на американском научно-фантастическом фронте произошел кризис. Закрылось около двадцати журналов.

Что же случилось? Иссякла фантазия? Нет, у американцев ее всегда было достаточно. Скорее ответ нужно было бы искать в самом направлении американской фантастики, в своеобразном пресыщении читателя вымыслом, в ошеломляющем, парализующем читателя влиянии мрачной безысходности, пронизывающей типичные западные представления о будущем. На Западе стало страшно думать о будущем.

Но вот 4 октября 1957 года все человечество было потрясено беспримерным событием — запуском первого советского искусственного спутника Земли. Вслед за этим началось отнюдь не фантастическое, а самое реальное завоевание человеком космоса. Это решающим образом отразилось на американской фантастике. Достаточно сказать, что число американских научно-фантастических изданий снова удвоилось. Правда, решающих изменений в направлении фантастики не произошло.

Какой бы невероятной ни казалась порой американская научная фантастика, она все же невольно отражает действительность, реальные достижения, стремления, умонастроения.

Своим родоначальником американские фантасты считают Гуго Гернсбека, опубликовавшего в 1911 году роман “Ральф 124С-41+” — таково имя главного героя.

Американских фантастов, как и других, привлекает, например, мысль о множественности сосуществующих рядом миров, одновременно непостижимо далеких и предельно близких. В романе Хэлла Клеменса “Миссия тяготения” рассказывается об исследовании тяжелой планеты Солнца Лебедь-61. Ее можно увидеть лишь в сильнейший телескоп, но до планеты в то же время рукой подать, если понять принцип полоски Мёбиуса (кольцо из полоски тонкой бумаги, края которой перед склеиванием вывернули один относительно другого). Если по ней в одном направлении поползет муха, то она побывает и на той и на другой стороне полоски. Пройдя половину всего пути, муха окажется как раз под тем местом, откуда начала движение. Вот фантасты и воображают, что вселенная подобна полоске Мёбиуса. Стоит только каким-нибудь образом пройти сквозь воображаемую ее толщину, и вы окажетесь в другом конце Галактики”

Американские фантасты охотно отзываются на научные гипотезы, иной раз гиперболизируя их, доводя до абсурда, охотно принимают на вооружение термины, рожденные самыми новыми открытиями, но мало интересуются сущностью самих открытий. Прогресс науки и техники, питающий научно-фантастическую литературу, порой пугает их. Так, Форстер в романе “Машина остановилась” (1928) показывает страшный мир одичавших в технической цивилизации людей, живущих изолированно, каждый сам по себе, обслуживаемых некоей машиной и не способных уже ни трудиться, ни мыслить. Но вот машина остановилась…

Об этом и рассказывает писатель, боящийся, что технический прогресс заведет человека в тупик, а поэтому — прочь от машины, к первобытности, натуральности.

Своеобразно ту же мысль проводит и современный писатель Мэррей Лейнстер в рассказе “Отряд исследователей”. Дикие, непроходимые джунгли неведомых и хищных растений, летающие вампиры, похожие на голых обезьян, страшные чудовища-сфиксы, сухопутные пресмыкающиеся, быстрые, ловкие, кровожадные, жестоко мстящие за смерть своих собратьев, — все это делает одну из вновь открытых планет не пригодной для заселения. И не выдерживает, погибает созданная там колония совершенных роботов, исполнительных, точных, неутомимых, но… не мыслящих творчески и поэтому не способных быстро ориентироваться в новых условиях. Зато выживает человек, нелегально поселившийся здесь и покоряющий природу новой планеты не с помощью машин, а с помощью… прирученного орла-разведчика, носящего на груди телевизионную камеру, да дрессированных медведей, могучих, умных и преданных ему. Друзья человека — животные, а не машины, как бы говорит между строк пресыщенный достижениями цивилизации автор. И вместе с тем в рассказе присутствует верная мысль о том, что никакая совершенная машина не может заменить живой, пытливый, творческий ум человека.