Брайан Олдисс - Сад времени

— Присаживайтесь, устраивайтесь поудобнее, мистер Буш. И давайте сюда ваш пакет.

— Сожалею, что не смог отчитаться сразу же по прибытии. Видите ли, моя мать…

— Знаю. Мы куда лучше информированы, чем вы думаете. Но замечу вперед на будущее: впредь отчитываетесь всегда немедленно. Соблюдая инструкции, вы обезопасите себя от разного рода неприятных неожиданностей. Понятно?

— Да, вполне. Следует запомнить. Я слышал, будто Реджи Хауэлс уволился или что-то в этом роде…

Маленькие глазки за круглыми очками слегка мигнули.

— По правде говоря, его просто застрелили.

Это «по правде говоря» привело Буша в смятение:

уж очень не вязалась почти панибратская первая часть фразы со скорбным содержанием второй ее части. Он решил, что на всякий случай о Хауэлсе пока лучше молчать. В то же время его так и подмывало сделать самую неуместную сейчас вещь: хорошенько двинуть кулаком по носу-пятачку.

Пытаясь воздержаться от исполнения своего желания, Буш поспешно достал плоскую старенькую сумку и начал расстегивать «молнию».

— Дайте, я открою. — Франклин резко дернул язычок замка, и горстка разных вещиц вывалилась на стол.

Цепкий холод сжег все внутренности Буша. Опять что-то случилось со временем — или с ним самим, — как тогда, во время удара лома Стейна.

Франклин потянулся к предметам на столе, его рука двигалась как будто по собственной воле. То была сложная многомерная конструкция, управляемая запутанной нервной и мышечной системой, а также гравитационными силами, с поправками на давление атмосферы и оптические искажения. Настоящая картинка из учебника анатомической механики.

Буш с неприязнью взглянул в лицо собеседнику. Крошечные глазки как впились в него, так и не отпускали; но лицо… Какое там лицо — просто схематическое изображение черепа с анатомического наглядного пособия! Часть кожи была аккуратно снята, чтобы продемонстрировать все до единого зубы, а также каким-то непостижимым образом можно было видеть нёбо и лабиринты внутреннего уха. Пучки красноватых стрел вылетели из клацающих челюстей, изображая процесс дыхания, и, проникнув в уши, сложились во фразу: «Семейный портрет».

Оно (по-другому и не скажешь) прочло эти слова — подпись на листке бумаги. Это был акварельный этюд Буша: пустынный пейзаж, натянутая, мертвая гладь моря. Из кроны дерева проступали неясные черты лиц. Буш только сейчас припомнил эту свою девонийскую работу. Он крепко зажмурился и потряс головой.

Когда он снова открыл глаза, Франклин предстал перед ним в своем обычном обличье. Начальник брезгливо взял акварель за уголок и отбросил в сторону, как мерзкое животное. Потом та же участь постигла целый блокнот зарисовок. Тому, что они изображали, почти невозможно было дать логическое объяснение и уж тем более подогнать их под какую бы то ни было узнаваемую форму.

— А это что такое? — вопросил Франклин.

Буша выводила из себя сложившаяся ситуация.

Господи, ну не объяснять же этому борову… Он откашлялся — и почувствовал некоторое облегчение. Какое устойчивое заблуждение, однако! С незапамятных времен считалось, что Пространство и Время можно, заключив в символы, перенести на бумагу. Так со времен первых наскальных рисунков и по сегодня человечество топталось на месте, ни на шаг не продвинувшись по этому пути. Нужно изобрести любой Другой способ… Но ведь и без того кто-то постоянно что-то изобретает — и где результат?..

— Мои заметки…

Франклин кивнул — видимо, решил удовольствоваться скупым ответом. Он уложил блокнотик на поднос — и Бушу снова показалось, что Франклин превращается в наглядное пособие. Усилием воли он прогнал наваждение.

И наконец все встало на свои места. Буш уже чуял затхлый воздух комнатки, слышал шорохи и возню Франклина, копающегося в его вещах.

А тот закончил осмотр на пяти звуковых блокнотах и мини-телекамере, всегда помещавшихся во время Странствий у Буша на запястье.

— Личные вещи вам вернут чуть позже. — Он вставил блокнот в щелку настольного прибора-ящика и нажал кнопку. Голос Буша — точнее его запись — заполнил каморку, а магнитофон позади Франклина тут же перехватывал его и вбирал в себя.

Франклин слушал без единого жеста или мимики на лице. Пальцы Буша сами собой начали отбивать по столу нервную дробь, потом сползли на колено. Каждый блокнот был рассчитан на двадцать пять минут; а ведь эти пять книжечек вобрали в себя долгие месяцы его пребывания в небытии. Когда одна из них заканчивала рассказ, Франклин вставлял в прибор следующую и продолжал безмолвно слушать.