Брайан Олдисс - Градгродд

Альмер выбросил сигару в утилизатор, стоявший на столе, и спросил:

— Зачем он приходил? Что-нибудь насчет меня?

— Не совсем. Он хотел, чтобы я засадил его на борт «Ганзаса».

Глаза их встретились. Молодое угрюмое лицо просветлело; затем они оба рассмеялись.

— Что отец, что сын! Я надеюсь, ты не сказал ему, что я пришел с точно такой же просьбой?

— Нет, конечно. Он и так получил сегодня больше чем достаточно поводов для расстройства. — Говоря это, Михаил рылся в столе.

— А теперь не обижайся, если я тебя быстренько выпровожу, дружище. У меня много работы. Ты по-прежнему уверен, что хочешь вступить в исследовательский корпус?

— Ты же знаешь, дядя Михаил. Я чувствую, что не могу больше оставаться на Земле. Родители создали для меня такие условия, что во всяком случае в ближайшее время мне здесь делать нечего. Я хочу выбраться отсюда куда-нибудь далеко-далеко, в космос.

Михаил сочувственно кивнул. Ему часто приходилось выслушивать подобные признания, и никогда, никогда он не отговаривал человека лишь потому, что когда-то и сам испытывал подобное. Когда ты молод, еще не понимаешь, что душа твоя стремится не покинуть мир, в котором ты существуешь, а обрести бесчисленные новые миры, в самых отдаленных галактиках. Он выложил на стол какие-то документы.

— Здесь различные бумаги, которые тебе потребуются. Один мой друг, Брайан Латтимор, из Американской консультативной космической службы, все объяснил Дэвиду Песталоцци, который в этот раз займет место капитана на «Ганзасе». Поскольку твоего отца хорошо знают, тебе разумнее лететь под другим именем. Так что теперь ты — Самюэль Мелмос. Надеюсь, возражений не будет?

— С какой стати я стал бы возражать? Я очень благодарен тебе за все, а к своему собственному имени у меня нет особой привязанности.

Он с триумфом помахал над головой сжатыми кулаками.

Как легко испытывать восхищение, когда ты молод, подумал Михаил. И как сложно установиться настоящей дружбе между двумя поколениями — конечно, можно общаться, но это сродни тому, как два различных биологических вида подавали бы друг другу сигналы с противоположных краев пропасти.

— А что произошло с той девушкой, Альмер?

— Это! — На мгновение он опять стал угрюмым. — От нее мне были одни неприятности.

— Надеюсь, Альмер, ты простишь мое любопытство, но не она ли стала причиной того, что тебя выгнали из дома? Чем же вы таким занимались, что отец не смог тебя простить?

Альмер тревожно посмотрел на Михаила.

— Не бойся, ты можешь мне доверять, — с нетерпением сказал тот. — Я человек широких взглядов, человек от этого мира, в отличие от твоего отца.

Альмер улыбнулся:

— Как это забавно, я всегда думал, что вы с отцом имеете много общего: у вас есть опыт космических путешествий, и вы оба не признаете здоровую синтетическую пищу, все еще питаетесь всякими старомодными блюдами вроде — б-р-р! — мяса животных. Но если это тебе интересно, ночью перед последним полетом отец неожиданно зашел ко мне в комнату, когда я был в постели со своей девушкой. Когда он открыл дверь, я целовал ее между бедер. Увидев это, он чуть не вылез из кожи вон. Тебя это тоже шокирует?

Не глядя на него, Михаил покачал головой и сказал:

— Дорогой мой Альмер, меня шокирует, что ты не делаешь никакой разницы между мной и твоим отцом. Что касается питания: неужели ты не видишь, как с каждым поколением мы больше и больше удаляемся от природы? Это пристрастие к синтетическим блюдам — очередной пример отказа человека от его собственной природы. Мы состоим из духовного и животного начал, и отказываться от одной части своего существа — значит обеднить другую.

— На мой взгляд, пещерные люди использовали тот же аргумент при приготовлении своей пищи. Но мы живем во Вселенной Баззарда, и это обязывает нас мыслить соответствующим образом. Ты должен понимать, дядюшка, что мы зашли уже слишком далеко, чтобы продолжать споры о том, что «естественно», а что — нет.

— Неужели? Почему же тогда питание «кусочками животных» вызывает у тебя отвращение?

— Потому что это не наследственная предрасположенность… ну это просто отвратительно.

— Пожалуй, Альмер, тебе лучше сейчас идти. Я должен передать двух пришельцев вивисекторам. Желаю удачи.

— Не унывай, дядюшка, мы привезем тебе новых для твоих экспериментов!

И с этим легкомысленным выражением дружеских чувств, засунув документы в карман и помахав на прощание, Альмер Эйнсон скрылся.