Журнал «Если» - «Если», 2012 № 12

— Откуда ты узнала, что эти истребители окажутся здесь? — Может, она была нацисткой, каким-нибудь двойным агентом. Черт, как все запутано…

— Я видела их раньше, Мо. Несколько раз. Бомбардировщик в действии. Я видела, как он несет сверхбомбу, Мо. На десять тысяч километров.

Полная чушь, конечно. Но вот истребители…

— Слушай, я не понимаю. Кто ты, черт возьми?

— Я некто вроде тебя, Мо. Кто верит в мир, который может быть лучше этого. Готовый сделать то, что должен, чтобы остановить зло, прежде чем оно все разрушит.

Берг навалился на нее еще сильнее, сжав ее руку на перилах. Черт, прижимаясь к ней, он возбуждался. Обычно женщинам не удавалось так его раздразнить.

Он почувствовал, что она отталкивает его бедрами.

— Я тебе еще много чего могу рассказать, Мо. И многое тебе предстоит выяснить самому. Два месяца назад в Лорьяне стоял сухогруз «Бремен».

— Я знаю о «Бремене» и дейтерии.

— Но тебе всего лишь сообщили, что коммандос напали на «Бремен», и он затонул.

Что за черт?!

— Ну да, — признал он, — именно так. А нет тяжелой воды — нет плутония, значит, нет и сверхбомбы. По крайней мере, не скоро. Им понадобится около года, чтобы выделить еще. — Тут он запнулся. — Но если это правда насчет фон Рундштедта, то у них будет время выделить дейтерий…

Теперь она не улыбалась. Она оттолкнула его от себя, и он не стал ее удерживать, отступив и освободив ее руку на перилах.

— Все гораздо хуже, Мо. Перед нападением они успели выгрузить более двадцати тонн тяжелой воды. И немцы были даже рады, что «Бремен» затонул. Из-за этого союзники думают, что Uranverein не может создать сверхбомбу. Но они ошибаются.

— Значит, можно изготовить достаточно плутония для бомбы, — произнес он без всякого выражения.

— Да. Даже для двух бомб, Мо. Первая, вероятно, для Лондона, и бог знает, для чего вторая. Для Нью-Йорка?

— Уже слишком поздно? — Теперь он ей верил. Но, если все это правда, то какой смысл убивать Гейзенберга?

— Сейчас настал переломный момент, Мо. В данное время бомба, которую они создают, слишком велика для применения: она размером с товарный вагон, а может, даже больше. Для сохранения секретности работы ведутся в пещерах Цугшпитце. Ты знаешь, где это? В Баварии.

Он кивнул.

— Гейзенберг лично работает над путями разрешения проблемы. Ему нельзя позволить добиться успеха.

А хочет ли Гейзенберг добиться успеха? Это еще вопрос, подумал Берг, однако вслух не произнес.

— И если я убью Гейзенберга, то этому будет положен конец? Бомбу не применят? Нацисты наконец-то проиграют войну?

— Это замедлит развитие событий, Мо. И в мире, каковой он здесь и сейчас, существует шанс. Если Роммель [17] Эрвин Ойген Йоханнес Роммель (1891–1944) — немецкий генерал-фельдмаршал и командующий германо-итальянскими войсками в Северной Африке. не возьмет Каир, если Паттон повернет на запад и пойдет на Амстердам. Да, существует шанс, который здесь может все завершить. Но для тебя, Мо, ничего не закончится.

Берг посмотрел на нее.

— Что ты имеешь в виду?

— Сейчас я должна идти. Смотри, — сказала она, указывая ни на что, если только не на парковую скамейку, стоявшую на краю газона. Там дверь. Мой срок истекает, и мне нельзя опаздывать.

Она повернулась к нему, взяла обеими руками за лицо и притянула к себе.

— Ты сделаешь это, Мо. Ты сделаешь кое-что очень важное. — А потом она наконец-то поцеловала его, затем отстранилась и развернулась, чтобы уйти.

— Конечно, — бросил он вслед ее каблукам, стучавшим по мощеной дорожке. — Ну да, важное дело. — Он повысил голос. — Эй, какого черта все это значит? И кто ты такая, черт тебя возьми? Я даже не знаю твоего имени!

Она обернулась.

— Скоро ты все узнаешь, Мо, обещаю. Ты важен.

— Мы увидимся снова?

— О да, в некотором смысле. Как-никак нам многое предстоит сделать, мне и тебе.

Она вновь развернулась, сошла с дорожки и двинулась по бурой зимней траве во тьму парка. И исчезла.

Теперь Бергу надо живо добраться до дома Шеррера и вернуться к выполнению задания: найти Гейзенберга, поговорить с ним и принять проклятое решение. Но куда, черт побери, исчезла эта женщина? Ему хотелось это знать. И нужно знать, если уж на то пошло, поэтому он достал «беретту» из кармана и двинулся за женщиной: по промерзшей зимней траве и потом, насколько он видел, через кусты к платановому дереву.

Звон в ушах, головокружение, тот самый миг тошноты, ощущение чего-то — электричества? — в воздухе, и больше ничего. Она исчезла. Никаких отпечатков на траве, и совершенно непонятно, как она скрылась.