И в то же время этот роман был окончательным ответом на вопрос, который эмиграция поставила перед писателем: с кем он и что намерен делать? Ответом однозначным: писатель выбирал Россию.
В сентябре 1922 года Толстой сообщает Горькому: «Я предпринял обработку «Аэлиты» и перерабатываю ее с самого начала — ужасно много мусора. Работаю весь день…» И чуть позже: «Работаю плохо: конец «Аэлиты» — 10 страниц, — как воз, выворачиваю». А уже в октябре пишет Чуковскому: «…спешно кончаю роман («Аэлита» — «Закат Марса»). Аэлита — имя очень хорошенькой и странной женщины. Роман уже переводится на немецкий…»
Роман начал печататься в 1923 году в журнале «Красная новь» и в том же году в Госиздате вышел отдельной книгой. Позже «Аэлита» была переработана А. Толстым для детей старшего возраста и вышла впервые в Детиздате в 1937 году, а затем многократно переиздавалась.
Представляя «Аэлиту», Толстой уточнял: роман «фантастический, правда, но в нем совершенно отсутствует элемент невероятности: все, что там описано, все можно осуществить, и я уверен, что осуществится когда-нибудь… Надо Вам сказать, что я по образованию инженер-технолог, поэтому за эту сторону более или менее отвечаю».
Первая реакция на роман в России была неоднозначной. Однако Максим Горький порекомендовал «Аэлиту» для перевода иностранным издателям: «Хотя гр. А. Н. Толстой инженер по образованию, но он свел в романе технику к необходимому минимуму, и вся книга написана под влиянием увлечения догадками об Атлантиде… и вполне отвечает жажде читателя к темам не бытовым, к роману сенсационному, авантюрному. Написана «Аэлита» хорошо и, я уверен, будет иметь успех».
А вот другие литераторы приняли и роман, и возвращение Толстого, мягко говоря, прохладно.
Г. Лелевич (критик в двадцатые годы авторитетный): «Алексей Толстой, аристократический стилизатор старины, у которого графский титул не только в паспорте, дарил нас «Аэлитой», вещью слабой и неоригинальной…»
Корней Чуковский: «Роман плоховат… Все, что относится собственно к Марсу, нарисовано сбивчиво, неряшливо, хламно, любой третьестепенный Райдер Хаггард гораздо ловчее обработал бы весь этот марсианский сюжет… Куда нам, писателям технически отсталого народа, сочинять романы о машинах и полетах на другие планеты!»
Образ красноармейца Гусева Чуковский одобрил: «И все же «Аэлита» превосходная вещь, так как она служит пьедесталом для Гусева. Не замечаешь ни фабулы, ни остальных персонажей, видишь только эту монументальную, огромную фигуру, заслоняющую весь горизонт. Гусев — образ широчайших обобщений, доведенный до размеров национального типа. Если иностранец захочет понять, какие люди сделали у нас революцию, ему раньше всего нужно будет дать эту книгу. Миллионы русских рядовых деятелей революции воплотились в этом одном человеке».
И тут же Корней Иванович сравнивает Гусева, да и самого Толстого с Иваном-дураком из русских сказок: «Выдумывать Гусева ему не пришлось, потому что он и сам такой же Гусев: веселый, счастливый, здоровый, ребячливый, бездумный, в высшей степени русский талант».
В то же время многие критики отмечали, что герои «Аэлиты» какие-то «неправильные», что не мешало бы их «улучшить». И даже «улучшали» в своем восприятии. Например, Л. Жуков писал: '«Читатель вправе думать, что инженер Лось еще и еще раз полетит на Марс. Эта волевая активность заражает читателя, пробуждает в нем здоровое стремление двигаться вперед и вперед». Другие же, наоборот, были недовольны тем, что конструктор Лось неэнергичен, а Гусев — слишком примитивен.
Критик А. Ивич, немало сделавший для истребления жанра в те годы, обрушился на «Аэлиту» с другой стороны: «Реальный познавательный материал в ней так же, как и в «Гиперболоиде…», сведен к минимуму, аппарат для межпланетных сообщений описан очень приблизительно, использованы гипотезы жизни на Марсе, но без попытки научной разработки этого вопроса, да и подзаголовок — фантастическая повесть — предупреждает нас, что автор не ставил перед собой задачи художественной реализации серьезных научных гипотез».
Не к таким ли простодушным оценивателям фантастики обращен риторический вопрос в статье братьев Стругацких: «Неужели вся прелесть блестящей «Аэлиты» А. Толстого объясняется тем, что повесть описывает межпланетный перелет ракеты на «ультралиддите»?»
Конечно же, то, что «Аэлита» и «Гиперболоид инженера Гарина» были фантастическими произведениями, позволило критике говорить о них пренебрежительно, а «большое» литературоведение и вовсе как бы старалось не замечать романы. В огромном количестве работ, посвященных творчеству А. Н. Толстого, о них говорится скороговоркой, с недоумением, как о причуде автора.
Читать дальше