Майк Резник - «Если», 2002 № 04

В 60-е годы, когда в НФ-литературу влилась новая кровь, кинематограф по-прежнему хронически отставал. Известный деятель научпопа И. Васильков писал: «Научная фантастика оттесняется на периферию большого киноискусства, а крупнейшие мастера кино чураются этого жанра, как второстепенного, якобы не имеющего прямого отношения к искусству».

За реабилитацией жанра в кино обратились к классическому наследию литературы. Как раз тогда после длительного перерыва были переизданы книги А. Беляева, в том числе его лучший роман «Человек-амфибия». Экранизацию сделали В. Чеботарев и Г. Казанский (создатель «Старика Хоттабыча»). Научные и социальные идеи у Беляева всегда были взаимосвязаны на уровне фабулы. Один из соавторов сценария, знаменитый драматург А. Каплер, развил мысли профессора Сальватора до социальной утопии «подводной республики». Благодаря великому актеру Н. Симонову, его персонаж стал более живым и трагичным, чем в романе.

Но даже ему не удалось затмить успех главного героя. Ихтиандр в исполнении молодого В. Коренева стал для 60-х, как теперь говорят, «секс-символом». Его искренний протест против отеческой опеки, его фантастическая свобода в морской стихии, его почти вольтеровское простодушие в проявлении чувств и, наконец, его пижонский шейный платок — все это было для советского зрителя глотком свежего воздуха. И в то же время его природная неприспособленность к цивилизации — с ее огнями реклам и стонами джаза (шлягера всех времен «Эй, моряк!») — была так трогательна и понятна каждому живущему по эту сторону «железного занавеса».

Бешеный успех фильма, как водится в нашей стране, произвел обратный эффект. Красноречивы названия статей — «Красота или красивость», «В погоне за экзотикой», «Плач по Ихтиандру», в которых торопливые писаки обвиняли авторов в бесхребетности и аполитичности. Особенно досталось за подражание Тарзану, который был тогда притчей во языцех (хотя сам Беляев не отрицал влияния Бэрроуза). Хорошо еще, что не вспомнили американскую «Тварь из Черной Лагуны» (1954), чей костюм отличался от ихтиандровского только маской. На самом деле типичная ситуация западного фильма — «красавица и чудовище» — была у наших вывернута наизнанку. Морской дьявол не убивал Гуттиэре (неотразимую 18-летнюю А. Вертинскую), а спасал от акулы.

Двухсерийный телефильм по беляевскому «Продавцу воздуха» был тоже осовременен — действие перенесено из сибирской тайги 20-х на тихоокеанский остров 60-х. Идея «продажи воздуха», как метафора и научная гипотеза одновременно, была актуализирована. Воздух, украденный у человечества и ему же продаваемый, конечно же, ассоциировался с гонкой вооружений. Стилизация под хронику усиливала эффект. Однако, в отличие от «Человека-амфибии», здесь не удалось преодолеть плакатность беляевских героев (не помогло участие П. Кадочникова, Г. Стриженова и Е. Жарикова).

После Беляева настал черед другого НФ-классика — А. Толстого. Его «Гиперболоид инженера Гарина» был экранизирован дважды. Первый раз — на студии Горького в соответственном «юношеском» стиле. Зарубежный криминальный жанр, который Толстой пародировал, киношники восприняли чересчур серьезно (старательно стилизовали «ретро», даже вставили кадры из английского фильма «Облик грядущего» по Уэллсу). Единственным, кто спасал картину, был Е. Евстигнеев в главной роли. «Гарин у Толстого, — говорил он, — сам в какой-то степени актер, он выдумал себя — международного авантюриста — и старается играть эту роль». Как и Толстой, Евстигнеев высмеивал «фюрерство», но его голос в фильме так и остался одиноким.

Авторы второй экранизации — «Крах инженера Гарина» — попытались исправить ошибку предшественников, даже переименовали гиперболоид в просто «аппарат», но, увы, перестарались. Метафору фашизма, воплощенную в главном герое, они заменили на привязку к конкретной исторической ситуации: в сериале появились немецкие промышленники, национал-социалисты и даже… масоны (впрямую не названные, как и положено секретному обществу). Стремление сценариста С. Потепалова и режиссера Л. Квинихидзе выглядеть большими антифашистами, чем Толстой, привело к массе сюжетных натяжек и неубедительному финалу. Фильм опять спас исполнитель главной роли — О. Борисов, сыгравший позера и истерика, стремящегося к власти и не желающего осознать собственное ничтожество.