Владимир Свержин - Заря цвета пепла

Интересно, знает ли об этом замысле император Павел? А если знает, что сочтет за благо — помочь врагам Англии или разрушить планы ненавистных якобинцев?

— Ну а вы, господа, — заканчивая рассказ, произнес Роберт Рид, — кто вы и что вас привело в Митаву?

Вечер затянулся. Мы с Лисом без запинки выдали заинтересованным слушателям заготовленную на этот случай версию о службе в полку пикардийских шевальжеров, об отъезде из Франции, о скитаниях в далеких экзотических землях и о приезде в Россию к дальнему родственнику, герцогу Ришелье. Но и у него жизнь не малина, да и незавидная участь для молодых, сильных, энергичных мужчин состоять «для особых поручений», старшими «куда пошлют». И потому, испросив годичный отпуск, мы отправились искать иной, пока еще не ясно какой, доли. Напоследок родич велел доставить некую депешу принцу Конде, что и было сделано вчера, а нынче… Мир простирается у ног, и бог весть в какую сторону предстоит сделать первый шаг.

Роберт внимательно слушал, изредка задавая вопросы, а я то и дело отвлекался на кокетливую мисс Софи. Ее распахнутые глаза, опушенные длинными ресницами, смотрели с нескрываемым восхищением. Хотелось поведать о себе что-нибудь необычайно героическое. Например, о нашем с Лисом участии в крестовых походах. Но, пожалуй, такое откровение было бы воспринято неадекватно даже выходцами из Нового Света, вряд ли отличавшими Рим от Иерусалима и числившими одно окраиной другого.

Мне отчего-то казалось, что, выслушивая нас и кивая в такт словам, судостроитель думает о чем-то своем. Взгляд его оживился, лишь когда Лис упомянул о том, что некогда я входил в десятку первых клинков Франции. Он тут же предложил в ближайшие дни позвенеть шпагами, сообщив, что сам недурно фехтует.

— А что вы намерены делать теперь? — переводя взгляд с Лиса на меня, поинтересовалась Софи.

— Еще не решили, — слукавил я.

— Может, в Калифорнию, золото искать, — ни с того ни с сего ляпнул Сергей. Я бросил на него удивленно-негодующий взгляд.

— Ты что вытворяешь?! В этом мире о золоте в Калифорнии еще никто не знает!

— И что с того? Погоди…

— Золото? — воспрял из глубины собственных мыслей Роберт. — Никогда не слышал, что оно там есть. А где же, если не секрет?

— Ты гляди, как оживился! Похоже, без дураков, американец. Для него Калифорния — реальная территория, а не земля по ту сторону тумана, вроде Эльдорадо.

— Ты что же, его проверяешь?

— Есть малеха. Должен же кто-то из нас работать, пока ты занят мамзелью, шо Полкан луной.

— Есть, есть, — вслух заверил Лис. — Как щас помню, маркиз Лафайет качал меня на руках и напевал на ночь глядя народную индейскую песнь: «Сакраменто — край богатый, золото гребут лопатой».

— Лис, что ты несешь?! На каких руках? Лафайету сейчас сорок один год!

— На каких, на каких? На верхних, естественно, другие у него не развились. И вообще, что за инсинуации?! Я ж не говорил, что маркиз при этом по-стариковски шамкал и смахивал невольные слезы.

Мистер Рид напрягся, как борзая, почуявшая след.

— Маркиз Лафайет знал от индейцев о золотых россыпях на берегах Сакраменто?

— Уж точно не от эскимосов — откуда бы им взяться в Калифорнии? Он вообще очень любил моего отца, мою мать, меня. Некоторые даже говорили, что в профиль со спины я очень на него похож. Особенно ночью и в шляпе.

— Вы шутите?

— Какие тут шутки! Отправляйтесь во Францию и посмотрите на Лафайета, а заодно спросите у него, чем я занимался до восемьдесят девятого года.

— Да, но…

— Нет, нет, вы отправляйтесь и спросите!

— Однако ж месье Лафайет…

— Здесь вы правы, Лафайет — действительно месье, уж никак не мадам. Так вот, он вам скажет: я рисовал. Я рисовал, как бог! Поглядите на карту мира — моя рука так же не дрогнула, вычерчивая меридианы среди параллелей, во всю долготу их широты!

— Вы что же, были живописцем?

— Ну, скорее живо, чем мертво. Но если вы думаете, что да, то — да, я отвечу вам: нет. Я рисовал карты, и не какие-нибудь там три, семь, туз, и даже не четыре, восемь, джокер. А карту золотых россыпей, которую индейцы кетчупа…

— Кечуа, — поправил я.

— Один хрен, так вот, они подарили эту карту на память Лафайету. Попутно эти кичманы заповедали борцу за их свободу воспользоваться тайными знаниями и прийти в долину Первого Слова, где камни плачут золотыми слезами и горы стонут от обилия этих слез.