Чарльз Биркин - Око за око

Смит постучал в дверь хирургического кабинета. За ним стоял Ярроу, державший в руках чемоданчик с запчастями.

- Да? - раздался голос доктора.

- Ярроу здесь, сэр. Он осмотрит лампы.

- Хорошо. Одну минуту.

Ярроу был раздражен. Он всегда считал, что одиннадцать часов вечера не самое подходящее время для подобных поручений. У него как раз было свидание с девушкой, и он вынужден был его пропустить, не имея, естественно, никакой возможности вовремя его отменить. К тому же, ему снова пришлось надевать свой форменный костюм, который он уже снял. Ведь он знал, что этот чертов старик щепетилен относительно разных условностей.

Открылась дверь, и дворецкий отступил в сторону, пропуская Джорджа вперед. Ярроу с интересом огляделся вокруг: раньше ему никогда не доводилось бывать в этом кабинете.

Доктор Питере был в своем белом "рабочем" халате. Ярроу стоял перед ним, в одной руке держа фуражку, а в другой - чемоданчик. Дверь за шофером закрылась.

- Подними руки, - рявкнул позади мужской голос. Ярроу инстинктивно обернулся и увидел направленное на него дуло револьвера и пристальный взгляд Тони Картера.

- Что все это значит? Что здесь за игра? - хрипло спросил Ярроу.

- Мы узнали, что убийца - это ты, - тихо сказал Питере. - Несколько дней назад мне в руки попала недостающая улика. Я мог бы передать тебя полиции, и тебя бы повесили, но такую свинью, как ты, мало повесить. У меня есть свидетельство, сделанное под присягой одним из людей, хорошо тебя знавших, что ты находился тоща возле места преступления.

Смит выступил вперед и щелкнул наручниками на запястьях Ярроу.

- Что вы собираетесь со мной делать? - спросил он, на этот раз действительно испугавшись. На неподвижных лицах трех окружавших его людей не отразилось ни тени жалости. Питере подошел к шоферу с тампоном в руке. Ярроу почувствовал сладкий тошнотворный запах. Он начал отбиваться, но Картер бросил его на пол.., ему стало душно... Он задыхался.., он услышал приглушенное ворчание и проклятие, когда один из его беспорядочных ударов достиг цели, но звук казался очень слабым и далеким.

Придя в себя Ярроу обнаружил, что лежит на длинном белом столе. Он попытался пошевелить рукой, но что-то удерживало ее, будто она была в тисках. Ноги его были также привязаны к столу с помощью толстых кожаных ремней. Он, абсолютно нагой и беспомощный, лежал под ослепительно яркими лампами, висевшими над операционным столом. Насколько он мог видеть, в операционной никого не было, кроме него. Он чувствовал тошноту, буквально заполнявшую его тело. Ярроу напряг мышцы, и они тугими узлами выстудили из-под ремней. Повернув голову налево, он увидел свою одежду, сваленную в кучу на полу. Свой пиджак и жилет, брюки, массивные ботинки, краги и форменную фуражку.

Ему не о чем беспокоиться, уговаривал себя Ярроу, старый Питере блефует. Он, небось, рассчитывал, что Ярроу начнет паниковать и сознается. Хорошо, он покажет старому негодяю, кто из них лучший обманщик.

Он не верил, что у старика есть доказательства. Он еще привлечет Питерса к суду за это, пусть тот не сомневается.

Ремни до боли сдавили руки и лодыжки. Ярроу начал думать, где же старик и какой дьявольский план он задумал. Он ждал момента, когда придет Питере, и это ожидание действовало ему на нервы. Потянул за ремни, но это движение причинило еще большую боль. Лицо его покраснело, а на лбу и на волосатой груди выступил пот; дыхание сбилось, так как он прикладывал все силы, чтобы освободиться от пут.

Вдруг он услышал, как открылась дверь, и по направлению к нему послышались мягкие шаги. На докторе Питерсе был все тот же белый халат, и он катил тележку, на которой рядами были уложены хирургические инструменты и какие-то странные, искривленные зонды.

- Эй, ты, будь ты проклят, ты не сделаешь этого со мной. Я заявлю в полицию. - Ярроу был в ужасе.

- Не думаю, что вы сумеете это сделать, приятель. Я вовсе не собираюсь вас убивать. А вот если вы пойдете в полицию, они, без, сомнения, вас повесят.

- Но говорю вам, я не виноват. Клянусь, я не делал этого.

Питере не обратил внимания на эти слова. И снова Ярроу почувствовал у рта тампон, вызывающий тошноту.

В последующие часы Ярроу чувствовал себя так, как будто попала ад. Полностью не приходя в сознание, но окончательно и не потеряв его, он ощущал, что все тело раздирает ослепляющая боль. Время от времени он погружался в обморочное состояние, но приходя в себя испытывал еще большие мучения. Он потерял ощущение времени, и мир стал для него сосредоточением непрекращающейся пытки; нервы его молили о передышке, а мозг кричал, что больше не выдержит. Иногда он забывался, и это были моменты истинного блаженства для Ярроу, но за ними всегда следовали приступы нечеловеческой боли, по силе превосходящие предыдущие.