Михаил Ахманов - Посланник небес. Далекий Сайкат

Туан покачал головой:

– Нелегкое дело! Живут они в недоступных местах, прячутся в глубокие пещеры, и нрав у них злобный. Такие не годятся для земли и ремесла. Свирепые люди! Но ты, – тут он лихо взбил бакенбарды, – ты не тревожься, Тен-Урхи. Раз идешь с нами, ты под защитой моих солдат.

«Темнит он что-то, – буркнул командор, – пудрит мозги. Чтобы за двадцать веков не выбили разбойничье семя! Быть такого не может!»

«И правда, подозрительно», – согласился Тревельян, а вслух сказал:

– Я не тревожусь, мой господин. К оружию и схваткам я привычен и, если нападут на нас, встану рядом с твоими воинами. В моей колеснице есть арбалет с хорошим запасом стрел.

Шри-Кор вдруг взволновался:

– Вот что, Тен-Урхи, ты не вздумай в драку лезть! Наслышан я о стражах справедливости и вашем боевом искусстве, только дело тут не твое и карать здесь некого!

– Как это некого, если купцов грабят! И убивают, должно быть! Безвинных людей, которые…

– Нет, не убивают, – прервал его туан. – Товары, конечно, берут… Но ведь купцам необязательно сюда тащиться, они не рапсоды, и вдохновение им вроде ни к чему. Нижняя дорога лучше, а ежели кто пожелает, то и на ней вдохновится, в каждой харчевне и кабаке. – Сделав паузу, Шри-Кор подергал свои бакенбарды и тоном извинения произнес: – Знаешь, Тен-Урхи, отдай-ка ты мне свой арбалет. Вы, певцы, люди горячие, вспыльчивые… Начнешь стрелы метать и всадишь кому-нибудь из моих под лопатку.

– Я попадаю в монету со ста шагов, – проинформировал Тревельян, но арбалет отдал. Шри-Кор был приятным спутником, хорошим собеседником, и обижать его не хотелось. К тому же он отвечал перед богами, императором и собственным начальством за этот караван, за груз и за людей, а значит, за Тен-Урхи тоже, раз уж их свела судьба.

Они неторопливо шли по каменистой дороге, под нависшими скалами, вслед телегам и охраняющим их воинам. Даут пофыркивал сзади и временами тыкался мордой в спину Тревельяна, Грей, как обычно, дремал на его плече, и время проходило быстро в занимательной беседе. Разговорчивый Шри-Кор был готов болтать на любые темы и рассуждал о повадках шерров, тилимских красавицах-плясуньях, древних балладах Запроливья, торвальском вине и охоте на клыкачей, которые водились в лесах Онинда-Ро в великом множестве. Говорил он о чем угодно, только не о том, куда идет его отряд, и Тревельян решил, что это большая военная тайна. Настаивать было бы невежливо, и к тому же рассказы Шри-Кора о танцовщицах из Тилима оказались чрезвычайно занимательны. Слушая их, Тревельян вспоминал райский остров в море Треш, синее море, жаркое солнце и милую Китти-Катахну.

Дорога между тем стала еще круче и мрачнее. Из одного ущелья они перешли в другое, еще более глубокое, полоска неба над головой сделалась узкой, как ленточка в бакенбардах, скалистые вершины закрыли перевал, потом надвинулись тучи, и в каменной щели, где пробирался обоз, потемнело. Копыта лошадей скользили по щебню, от конских спин и крупов валил пар, ругались возчики, поминая демонов бездны, и на особо крутых подъемах солдатам приходилось толкать телеги, что тоже не вызывало у них энтузиазма. Толкали меченосцы, а копейщики бдительно озирались по сторонам и не выпускали из рук оружия. Глядя на них, Тревельян прикидывал, сколько же нужно разбойников-горцев, чтобы одолеть такой отряд. Получалось, что добрая сотня – при том условии, что атака будет внезапной, и воинов для начала засыплют стрелами, выбив личный состав наполовину. Что до отсутствия в отряде лучников, то это было удивительным, ибо лук против разбойника – первый и главный аргумент, а стрелять под прикрытием возов было бы очень удобно. Но, вероятно, имелись какие-то важные соображения, тактические или стратегические, чтобы обойтись без дальнобойного оружия – недаром ведь Шри-Кор забрал у него арбалет.

Каньон расширился, открыв взгляду затянутые облаками небеса и бесплодные отвесные серо-коричневые утесы, изрезанные трещинами. Дальний конец ущелья был завален каменными глыбами, но дорога, поднимаясь высоким горбом, сворачивала влево, в другую теснину, извилистую, как змея, но с более пологими склонами. Караван замедлил движение, две головные телеги повернули и одна за другой преодолели подъем; лошади, под свист бича и крики погонщика, начали втаскивать на крутизну третий воз. В этот момент послышался глухой удар, брызнули осколки камня, и Тревельян увидел, как о поверхность утеса, над шлемами солдат, разбились еще три-четыре ядра, выпущенных из пращи.