Юрий Петухов - Чудовище - 2

Нет, так дело не пойдет, решил Пак, можно полжизни проковыряться с этими покойничками! Лучше спихнуть их всех в подпол, знатная получится братская могила! А сверху земелькой припорошить. Так он решил и сделать.

Но сначала сбегал на площадь. Собрал в мешок золу, оставшуюся то ли от папаньки, то ли от трибуны. Телогрейку, утратившую голубей мира, трогать не стал. Ну ее! Пускай валяечся!

Мешок он втиснул между посиневшим и потерявшим свою величавость Бегемотом Коко и Мочалкиной-старшей. Заглянул в подпол.

- Эй, вылазь давай! - сказал он Хреноредьеву. - А то я тебе сверху сотоварищей подкину, они те бока намнут!

- Не вылезу! - буркнул Хреноредьев.

- Считаю до четырех! - выдвинул ультиматум Пак.

- И что?

- Хрен через плечо! Раз!

- Я тя за оскорбления привлеку, едрена вошь!

- Два!

Хреноредьев сопел, кряхтел. Он бы и вылез, да не мог!

- Три!

- Умный больно! Научили их, едрена, считать на свою голову!

- Четыре! Все!

Пак спрыгнул вниз.

И попал прямо в инвалида, сбил его с ног.

- Ты драться, едрена?! - заорал тот. - Вот ты как?!

Но Пак не собирался с ним драться. Он просто хотел его выпихнуть из подвала.

Упрямый Хреноредьев уперся.

- Не вылезу! Хоть режь! Рви на куски! Едрена тарахтелка!

Паку вдруг все надоело.

- Ну и будем сидеть, - сказал он потухшим голосом.

- Вот и будем! - жестко подтвердил Хреноредьев. И забился в противоположный угол.

Минут десять они просидели молча. Хреноредьев скрипел остатками зубов. Пак привыкал к темноте, отдыхал после трудов праведных.

Сверху кто-то просунул голову. Это был Буба Чокнутый.

- Вы чего там сидите? - спросил он.

- Пошел на хрен! - буркнул Пак.

Хреноредьев не выдержал и набросился на Пака с кулаками.

- Получай! Получай, гаденыш!

Он был жесток в ярости. Пак даже не ожидал такого натиска от бессильного, казалось бы, инвалида. Но он выбрал удачный момент, отпихнул его от себя обеими клешнями, выхватил железяку, вскинул, нажал крюк... в последний миг он успел сдвинуть ствол чуть левее. И пуля не попала в Хреноредьева. Она пробила старую полуизгнившую рогожу. И ударила во что-то полое, железное - от звона и гула заложило уши.

- Чего ето? - поинтересовался Хреноредьев.

- Щас узнаем!

Пак сдернул рогожу. За ней была большая проржавевшая заслонка с дырой посередине. Из заслонки торчала ручка. Но не обычная, какие бывают на дверях, а какая-то круглая. Пак почесал макушку.

- Не пойму чего-то... - начал было он.

Но сверху вдруг свалился Буба Чокнутый, заехав пяткой под глаз Хреноредьеву и ударившись плечом о стоящий посреди подвала ящик с тряпьем.

- Уууу-а!!! - взвыл он.

- Так те и надо, едрена! - обрадовался Хреноредьев, потирая синяк.

Пак осторожненько водил клешней по поверхности заслонки.

Отправившийся Буба отпихнул его.

- Отойди, недоумок! - сказал он. - Тут надо мозгами шевелить! Тут с головой надо.

Он дернул ручку на себя. Заслонка не поддалась. Тогда он уперся одной ногой в стену и дернул еще, и еще раз. Заслонка со скрипом отошла. Пак удивился - какая она была толстая, с его клешню толщиной.

За заслонкой была дыра, ведущая в темноту и неизвестность.

Буба осторожно просунул в дыру голову. Потом повернул набрякшее лицо к Паку и Хреноредьеву и сказал:

- Спокойно, придурки! Тут с умом надо!

Он подался еще немного вперед, потерял равновесие, перевалился через край и пропал из виду. Через несколько мгновений снизу послышался гулкий шлепок. Буба Чокнутый, видно, приземлился.

- Во-о, голова! - Хреноредьев погрозил Паку пальцем. Учись, щенок, едрит тя этой заслонкой по башке!

Пак помолчал немного и сказал:

- Надо выручать Чокнутого. Веревки есть?

Хреноредьев задумался, потом ответил:

- Откуда, едрена, было два конца, так имя передовика Пуго к трибуне привязали.

- Значит, нету! - огорчился Пак, - дожили, две веревки на поселок, и-эх!

Хреноредьев просунул в дыру голову и трагическим голосом вопросил:

- Буба, где ты?!

- Бу-бу-бу-бу... - прокатилося эхом.

- Не отзывается, умник!

- Ладно, я полезу, - решался Пак.

Он понадежнее запихнул под комбинезон железяку - обоймы лежали у него в карманах - огляделся, будто прощаясь с родным и знакомым навеки. И шагнул к дыре.

Хреноредьева он проинструктировал:

- Ты вот чего, старый обрубок! Ежели мы вылезти не сможем, кидай туда, что под руку подвернется, да побольше сложим горочкой, глядишь, и до края дотянемся. Понял?

- Понял, - недовольно проворчал Хреноредьев.

- Ну, тогда прощай на всякий случай!