Юрий Петухов - Вторжение из ада (Звездная месть - 4)

Ар-рр-а-а-ах!!! Лютый, смертный бой на потеху праздным жестоким зевакам.

Год 124-й, Ха-Архан, будь он неладен, первый день месяца развлечений. Да, у них был такой месяц. Не в Системе, а в "системе". Они развлекались. А он изнемогал, умирал! Паук выбивал из него душу, он охотился за ним будто за мошкой... но у мошки была воля, был ум, был меч. А-р-рр-ааах!!! Тогда он был в шкуре негума-ноида, если бы не яйцо-превращатель - смерть! он не выдержал бы той жизни! Арена! Кровь! Душераздирающие вопли! Арр-р-а-аах!!!

Никто не знал, что творилось у Ивана в голове. Все смотрели на ринг.

На двух замерших перед схваткой бойцов. И если каждому из сидящих сейчас было тяжко, у каждого было неладно и неспокойно на душе, то Ивану было втройне хуже, вдесятеро тяжелее, в стократ муторней и горше.

В какой-то нелепый миг двойник, озираясь по сторонам, увидал вдруг Ивана, вздрогнул, глаза его округлились. И он даже сделал несколько шагов к сидящим, наткнулся на защитный барьер, отпрянул, но взгляда не отвел.

Иван чуть заметно кивнул - не высокомерно, и не заискивающе, а будто поддерживая, будто говоря - все в порядке, все будет хорошо, не робей. Он имел на это право, он вступал в единоборство и не с такими. А двойник сильнее, его руками буйволам хребты ломать, справится с чужаком, а главное, ... покажет, что и с такими чудовищами, с такими монстрами можно сладиться, только не поддаться страху, не отступить.

Дил ошарашил вопросом:

-А почему ты считаешь, что они будут драться, Иван? - Он не улыбался, и был от этого совсем не похожим на себя, грустный Неунывающий Дил, нелепо, непонятно. - Этот монстр разумен, он будет искать контакта, попытается объясниться, вон, гляди!

Трехглазый, и впрямь, тяжело ступая, прямо и открыто, вывернув наружу серые пустые ладони, будто показывая, что безоружен, что нет дурных намерений, пошел на зверочеловека. Тот медленно пятился, не веря, даже не допуская, что эдакое чудище может надвигаться с добром.

Негуманоид был страшен, один его вид наводил оцепенение.

Иван кожей ощущал беспокойство, страх сидящих вокруг него. Они уже сникли, уже заранее смирились с участью, будто старцы, оказавшиеся перед дикими зверями, бессильные и обреченные. И это было самым невыносимым, утрата воли! Они все разом поверили, еще до начала схватки, что человек, его двойник, обречен, что он станет легкой добычей монстра. Вот что по-настоящему страшно!

Трехглазый вывернул руку ладонью вверх,будто протягивая что-то.

Зверочеловек остановился, прижавшись спиной к невидимому барьеру, теперь ему было труднее ускользнуть от монстра, пожелай тот броситься на него. Но тот не бросался.

- Включить переговорник! - приказал Иван. Он хотел, чтобы все слышали, что скажет негуманоид. Ведь не будет же он и теперь молчать, когда сам пошел на контакт, на сближение.

Послышался треск, щелканье, цоканье... и тут же перевод:

- Зачем вы бросили ко мне зверя? Это не человек. Зачем?

- Ты тоже не человек! - грубо ответил Иван.

- Я разумен, - сказал негуманоид.

- Разум разуму рознь. Зачем вы вошли в нашу Вселенную тайком, в Невидимом спектре?

- Я простой солдат. Я выполняю приказ.

- И что же это за приказ?

Все под сферическими сводами насторожились. Даже зверочеловек подался вперед, будто ответ для него был очень важен.

- Приказа не было.

Теперь монстр смотрел прямо на Ивана, и ромбовидные прорези его глаз горели золотистым огнем. Это был испытующий взгляд. Жертва или пленник так не могли смотреть. Иван вспомнил, как его били два негуманоида, два обитателя Хархана, Гмых и Хмаг, он помнил их имена, он никогда не забудет их, они били его зверски, беспощадно, поднимая после ударов, перешучиваясь, отдыхая и снова принимаясь за дело. Тогда он еще мало знал про этих жутких нелюдей, почти ничего не знал, и его убивала необъяснимая жестокость, но он терпел, он чудом выжил. А они истязали его и потом, подвешивали на железных цепях, в сырых и мрачных подземельях Хархана и снова били, били до потери сознания. Неужто они изменились, стали добренькими и вежливыми? Нет, Иван не верил в подобные превращения. Он смотрел в эти жуткие глаза, в которых стояла и черная ночная пропасть и свет слепящих золотистых, пылающих сверхновым пламенем звезд. А видел уже иное: две скрученные фигурки, белые и беззащитные, отца и мать, сожженных заживо на краю Вселенной этими тварями, сожженных просто так, для развлечения. Они кричали, звали его...

он все видел своими младенческими глазами. Он забыл. И он вспомнил.