Андрей Попов - Обманутые сумасшествием

Не тот ли это Линд, кто совсем недавно загружал слух совсем другими репликами? «…философия безумцев… …будем медленно догнивать, позабыв о всех бедах и радостях… …нет нам ничего! нет! … …куда девается электрический ток, если отключить питание? …». Когда человек, меняя внешность, остается самим собой, все воспринимают это нормально. Но когда при той же внешности он полностью меняется внутренне, возникает непривычный диссонанс ощущений: он — или не он? Фастер бросил с нескрываемым упреком:

— А помните, еще совсем недавно вы смеялись… нет, не надо мной — это мелочи, над РЕЛИГИЕЙ.

— Ты уж прости.

Храм опустел: как пустеет берег после прилива, как опустошается целый мир, когда от него уходит солнце. Их осталось трое. И тишина становилась все более ощутимой, а то, что не является тишиной — все менее действительным и конкретным. Кое о чем вспомнив, Фастер спросил:

— Вот что меня удивляет: как это капитан Кьюнг, безбожник из безбожников, умудрился стать первосвященником? А Айрант… прости, Господи, за бранное слово, вообще богохульник, так близко допущен к святому алтарю? Вы же их знаете не хуже моего!

Оди понимающе кивнул и ответил:

— Твой сон пророческий. То, что ты видишь сейчас, произойдет в недалеком будущем. А время, как ты понимаешь, меняет людей так, что они сами себя не узнают.

Эти слова навевали некую встревоженность, в них имелся явный подтекст.

— Значит, никому из нас не суждено вернуться на Землю? Мы умрем здесь, на Флинтронне?

Ответ пришел в виде неразборчивых удаляющихся звуков, доносимых, казалось, из глубин пропасти. Очертания перед глазами начали расплываться, контуры стали менее отчетливы, формы — менее определенны. Вдоль стен храма поплыл туман, словно кислотное облако, разъедающее это наваждение именуемое сном. Все краски и образы смешались в первичном хаосе псевдобытия. Последнее, что увидел Фастер в этом хаосе — маленького грудного ребенка, плачущего и дергающего ручками и ножками. Вместо головы у ребенка был полусгнивший череп с черными дырами глазниц. И только потом все исчезло…»

…Фастер проснулся, нащупав под собой кровать, и долго не включал свет, опасаясь, что он сотрет в памяти только что заснятую фотопленку событий. Противнее противного было возвращаться в эту телесную оболочку, созерцать омертвелую темноту каюты, знать, что впереди опять каторжный труд… могилы — эти чудовища, обращенные в пластик… лица покойников, в каждом из которых как в зеркале видишь очертание собственной смерти… темнота… бушующие внутри страхи и смердящие снаружи причины этих страхов — словом, все мерзости человеческого существования. А ТАМ, словно на другом полюсе бытия, покой, благодать, нескончаемое ощущение того и другого…

Когда из-за дверей донеслись громогласные проклятия капитана Кьюнга и в ответ нецензурная ругань Айранта, Фастер еще раз убедился, что находится в этом чертовом реальном мире, а все увиденное — увы, пока лишь просто сон.

– Все ко мне! — резкий голос капитана, пришедший по связи, разбудил наконец сонливый покой.

Через несколько минут экипаж, вернее — то, что от него осталось, еще вернее — многолюдный избыток того, что вскоре останется, находился в центральном отсеке. Угрюмость и Задумчивость — два злых духа, давно поселившиеся на «Гермесе», также присутствовали здесь, возмещая недостаток двух коллег по работе. Атмосфера крайней напряженности, взаимного подозрения и подозрительной взаимности, полнейшего недоумения и непонимания ЧЕГО-ЛИБО вообще — вот та окружающая среда, в которой приходилось медленно перевариваться. Казалось, стало тяжелей дышать, так как воздух был пропитан отравой всеобщего раздражения. Кьюнг сидел, глубоко утонув в кресле и испепеляющее вглядываясь в каждое лицо.

– Наши работы будут продолжаться несмотря ни на что: это первое! Мы не покинем планету, пока не исполним свой долг! — последовала пауза, глубокий вдох, снова пауза (точка-тире-точка), затем продолжение: — Я понимаю, что таинственный убийца, что ходит вокруг да около, однажды почувствовав вкус крови, уже не остановится. И уже теперь мы гадаем: кто станет очередной жертвой… Но я не допущу! — капитан в присущей ему манере стукнул по столу. Состояние аффекта преображало его лицо в маску некого разгневанного божества. — Хватит! Сейчас я каждому выдам оружие для самообороны, — он вытащил три плазмопистолета и аккуратно разложил их перед собой. — Мне тяжело и больно думать, что раздавая эти штуковины, я, возможно, тем самым вооружаю убийцу. Но иного выхода нет. Понять кто есть кто сейчас абсолютно невозможно, а оставить вас беззащитными тоже не могу… Давайте подходите по очереди.