Юрий Подзоров - Девчонка из моего детства

* * *

Когда Вовка ушел домой, мы с Леной еще долго не разговаривали. Только один раз, когда я решил сходить за сигаретами и спичками, она спросила, куда я пошел... Теперь же, сидя в кухне, я курил в распахнутое настежь окно, не обращая внимания на комаров, которые с тупым упорством летели и летели на неяркий свет кухонного бра. Ночь еще пыталась спорить с рассветом, но ночь была обречена. Она вцеплялась в крону деревьев, повисая на ветках гроздьями мрака, она пряталась в арке дома напротив и по углам без того грязных подворотен, она торчала наружу из многочисленных подслеповатых окон, но с каждым часом ее становилось все меньше и меньше, как будто она сжималась и превращалась в плоские тени на земле. А мне совсем не хотелось спать. Я, не пьянея, допивал оставленное Золотаревым пиво и ни о чем не думал. В душе оседала мутная горечь предательства, противно щемило сердце в груди, словно его кололи раскаленными иглами, но в голове не было ни одной мысли. Наверное, это какая-то защитная реакция мозга, которая не позволяет человеку в печали навыдумывать себе бог знает чего... Потом в кухню вошла Лена. Кутаясь в мой старый клетчатый плед, зябко поеживаясь от ночного холода, она села рядом со мной и тоже закурила. Я посмотрел на нее и отвернулся. - Знаешь, Леня, - сказала она через некоторое время. - Скрывая обман, приходиться говорить много настоящей правды. Я понимаю, ты мне теперь не веришь, но зато теперь ты знаешь про меня все. Разве то, что я с тобой, не доказывает мою искренность? - А разве я знаю о тебе все? - Ты знаешь все то, о чем я не хотела тебе говорить. - Да? А как же, например, оплавленная телефонная трубка? Или зажигалка без газа, которой ты прикуриваешь? Или пирожки, приготовленные в неработающей духовке? - Пирожки я приготовила на сковородке, - сказала она неожиданно упрямо и зло, так что я не стал с ней спорить. - Тебя интересуют эти несчастные пирожки, в то время как мы говорим о нашей судьбе? - Не громко ли сказано? Я пока еще не слышал ни слова о нашей судьбе. - Ищешь ссоры? Я-то ведь хочу все уладить, чтобы у нас снова стало все нормально. - А у нас и так все нормально. Ты скрываешься у меня от Фролова под предлогом того, что любишь меня всю жизнь. Все в порядке, так и должно быть. У всех нормальных людей так все и происходит. - Не ехидничай, пожалуйста, я действительно тебя очень люблю. И если уж на то пошло, Валера знает, что я у тебя. - Вот как? - Да. Он звонил сюда, когда ты был на работе. Так вот с кем она так долго разговаривала утром. - И откуда, интересно, он знает мой номер? - Он не сказал, а я не спросила. - Почему же? - Не до того было. А вообще, он пробивной мужик, и я знала, что если ему нужно будет меня найти, он обязательно это сделает. У него много всяких знакомых по всей стране, у него повсюду нужные связи и друзья. А если нет, то он этого может очень быстро добиться. Я чувствовал, что что-то здесь не так. Все как-то слишком наиграно, притянуто за уши. Она опять что-то от меня скрывает. - Ну и о чем вы с ним разговаривали? - Все о том же. О моей дочке, - голос ее неожиданно задрожал. - Понятно, - против воли мне стало ее жаль. Неужели нам (теперь уже нам!) никак нельзя избавиться от навязчивого преследователя? Мысль о том, что это ее личные проблемы, меня сначала не посещала. А когда все-таки посетила, я сразу же отбросил ее, как нелепую. Сам не замечая того, я уже думал о ее дочери как о своей собственной... Да нет, не так, конечно. Я думал о маленькой незнакомой мне Светлане так, словно она - как и Лена - долго была в отъезде, и вскоре должна вернутся домой. Ко мне домой. А Фролов... Наверное, я ревновал Лену к нему. Стоило признаться самому себе в этом, как, впрочем, и в том, что я люблю это женщину, и хочу быть с ней несмотря ни на что. А ему я не позволю лезть в нашу жизнь. Если раньше Лена и была свободна, то теперь она со мной, и никто, даже неполноценный отец ее ребенка не сможет нам помешать. Мысль о неполноценности Фролова чуть приподняла мое настроение. - Если ты хочешь, я могу уйти, - сказала не знавшая ничего о моих мыслях Лена. - Прямо сейчас и уйду. Она завозилась, вставая. - Лена... - я протянул руки и прижал ее к себе. - Лена, любимая, не уходи... Я почувствовал, как она, словно не веря примирению, медленно расслабляется в моих объятиях. И тогда я обнял ее еще крепче.

* * *

Утром, когда мы еще спали, пришел Валера Фролов. Раздался назойливый звонок в дверь, я неохотно снял руки со спящей еще Лены и пошел открывать. Если бы я знал, что это он, то, наверное, не открыл бы. Но в двери у меня нет глазка, а видеть через листовую сталь я не умел, поэтому, не подозревая ничего плохого, я распахнул дверь. За ней обнаружился Фролов, и на лице его пыталась жить неуверенная улыбка, на которую я не счел нужным отвечать. Он очень изменился. Если бы я постоянно не думал о нем, я бы его, наверное, не узнал. Маленькие, хищные глаза его смотрели на меня из под густых белых бровей, которые почти сливаясь с длинной шевелюрой цвета грязного снега. А ведь в детстве он был шатеном. - Привет, Ленька, - он протянул руку и я машинально пожал ее. Что и говорить, все-таки я не ожидал, что он придет ко мне. По крайней мере, не так скоро. - Здравствуй, Валера. Он, похоже, и сам чувствовал себя неуверенно. - Что, Лена у тебя? Я медленно кивнул. - Хочешь ее видеть? Теперь кивнул он. Наверное, он уже понял, что Лена все мне рассказала. - Она не хочет, чтобы ты приходил сюда. - Это она тебе сказала? - Да. Он усмехнулся. Неуверенность сковывала его, но он держался достаточно хорошо. - Все-таки я хотел бы с ней поговорить. - Нет, Валера. Я же сказал: она не хочет тебя видеть. - Да? Странно, а что же тогда она вчера приходила ко мне? - по выражению моих глаз он понял, что попал в точку. - Так она тебе этого не говорила! Поздравляю, она тебе врет. Она позвонила и приехала. А про пожар у меня дома она тебе не рассказывала? Хотя, впрочем, наверное твой друг - Владимир, кажется - тебе об этом рассказал. Но он-то всего не знает. Может, рассказать тебе? - Я не буду слушать. Если она чего-то мне не сказала, значит не посчитала нужным. - Ты с ней спишь? - его взгляд вдруг сделался хищным. - Не твое дело. - Мое. Я отец ее ребенка. Это хотя бы она тебе говорила? - Это не дает тебе права распоряжаться Леной. Ни она ни я не хотим тебя здесь видеть. Он уже успокоился и посмотрел на меня с какой-то невыразимой тоской. Так смотрят, например, на табличку <����Обед> на дверях магазина, когда нужно что-то срочно купить. На досадное препятствие на дороге. - Знаешь, Ленька: Я всю свою жизнь что-нибудь зарабатывал. Сначала это были оценки в школе, потом - расположение преподавателей в институте, потом - уважение <����дедов> в армии. Потом я зарабатывал деньги, много денег. Но заработать любовь я так и не смог. - Наверное, потому что ты всегда зарабатывал на любовь, а не саму любовь, - перебил я его. Секунду он обдумывал мои слова. - Возможно. Так вот, а ты пытаешься отнять у меня мой единственный шанс. Женщину, которую я действительно люблю. - Лену ты не сможешь купить ни за какие деньги. Даже не пытайся. - Дурак. Такой ты знаешь ее четыре дня, а я - почти пять лет. Она тебе не подходит, Леня. - Это уж я решу сам. Уходи, Валера. И не приходи сюда больше. - Смотри! Ты можешь сильно обжечься с этой женщиной. Обжечься! Ты ведь не знаешь, кто она на самом деле: - Уходи. Он осекся. Потом круто повернулся и пошел вниз по лестнице, а я с силой захлопнул дверь и запер ее. По-дурацки как-то все получилось. Какой-то нелепый киношный разговор, никчемные фразы, мое рисованное рыцарство: Глупо. Надо было сразу послать его подальше, и не разговаривать с ним. А он, конечно, придет еще раз, и тогда уже я спущу его с лестницы. Если смогу. Я стоял, прислонившись лбом к двери, и чувствовал, как невнятная ненависть тяжело и противно шевелится во мне где-то в районе живота. А может, это был страх. Страх потерять любимого человека и ту маленькую часть ее, которую я еще не видел, но уже любил. Я обернулся. В дверях спальни стояла закутанная в одеяло Лена и испуганно смотрела на меня. <����Валера?> - одними глазами спросила она. - Да, - ответил я вслух. - Валера.