Мария Коваль - Из-за отсутствия гвоздя

– Два года, – Корделия покачала головой. – Ваша семья потеряет два года воспоминаний и записей, если вы это сделаете.

– Нет, если ты поможешь нам согласовать свои версии, – Рава ковыряла кутикулу большого пальца, лишь бы не встречаться взглядом с ИИ.

Корделия дрогнула, и снова строки кода, эти проклятые строки кода продолжили бороться в ней.

– Что ждёт Георго?

– Это вне компетенции семейного совета, – тётя Фэйра выпрямилась в кресле и посмотрела туда, где стоял дядя Георго, убаюканный Корделией. – Ты знаешь, что такое законы.

На лице Корделии отразилась непреклонность.

– Тогда боюсь, что я не смогу вам помочь.

– Я думаю, мы увидели всё, что нужно, – тётя Фэйра махнула рукой и Корделия и дядя Георго были бесцеремонно выставлены из кабинета совета.

Когда дверь плавно закрылась, Людовико прочистил горло и посмотрел на Раву. Она кивнула, позволяя ему продолжать.

– Окей. Дело вот в чём. Корделия, которую вы видели, – это реинсталляция после того, как мы стёрли код, введённый дядей Георго, который сумели обнаружить. Каждый раз, когда мы стараемся очистить её, мы получаем почти один и тот же результат. Мы пытались лгать ей и говорили, что дяди Георго уже нет, но она слишком хорошо нас знает и распознаёт ложь. Так что мы не знаем, как она в действительности поведёт себя, когда дядю Георго утилизируют. На данный момент она настаивает, что поможет, только при условии, что мы не отправим дядю Георго на утилизацию.

Качая головой, дядя Джохано хмыкнул:

– Это вне компетенции семейного совета. Его нужно было туда отправить в тот же момент, когда мы разобрались, что произошло. Сохранять его в таком состоянии – это пародия.

– И будет ещё хуже, – Рава поёрзала в кресле. – Так как его слабоумие прогрессирует, то Корделия сможет всё меньше и меньше контролировать его. Мы обеспокоены тем, как далеко внедрится её установка "сохранить ему жизнь". Именно поэтому мы не допустили повторное подключение с её долговременной памятью и кораблём.

– А ваше решение переустановить её из резервной копии, стерев эти два года? Включая все записи рождений в течение этих двух лет… – тётя Фрэйа обвела взглядом остальных членов семейного совета. – Это потребует согласия всей семьи.

– Да, мэм. Мы понимаем это.

– Вообще-то, есть и другой вариант, – Людовико вытянул ноги, почти полулежа в кресле. – У нас в наличии тысячи упаковок дубликатов всего. На складе есть ещё один ИИ. Если загрузить его с нуля, он сможет получить доступ к базе данных воспоминаний, не поглощая эмоциональное содержание, которое внесла Корделия, и не контактируя с кодом, модифицированным дядей Георго.

– Что? – голос Равы надломился, когда она резко повернулась лицом к нему. – Почему ты не сказал этого раньше?

– Потому что это означает убийство Корделии, – Людовико поднял голову, и Рава была удивлена, увидев, что в его глазах блестят слёзы. – Как её рэнглер, ты не можешь участвовать в этом, и я не мог рисковать, чтобы она от тебя это узнала.

– Но разве она: нет. Конечно, нет, – так как Корделия не имела доступа к своей долговременной памяти, то она забыла о существовании другого ИИ. Раву замутило. – Тебе не приходило в голову, что она могла бы изменить своё решение, если бы знала, что у нас есть такой вариант?

– Ты имеешь в виду, что она может лгать нам? – голос Людовико был удивительно нежным.

– Но Корделия не машина, она человек.

Людовико склонил голову на бок. Раву почувствовала себя в дурацком положении. И всё потому, что он считал себя вправе не говорить ей о резервном ИИ.

– Ты права. Корделия – человек, – тётя Фэйра постучала наладонником перед ней. – Опасный, неуравновешенный человек, который больше не может делать плодотворную работу.

– Но это не её вина.

Тётя Фэйра подняла взгляд от наладонника, глаза блестели.

– А слабоумие Георго – его вина?

Рава тяжело опустилась на своё место, покачав головой.

– Что, если… что, если бы мы изолировали её от корабля?

Людовико покачал головой.

– И что, перезаписывать тот же блок памяти? Всегда помнить только одну неделю? Милую жизнь ты ей предлагаешь.

– По крайней мере, это был бы её выбор.

Камеры Корделии повернулись на Раву, когда дверь открылась:

– Он умер, да?

Рава кивнула:

– Мне жаль.

ИИ изобразил вздох, закодированная манерность горя, отразившаяся в проекции. Её лицо и камеры отвернулись от Равы.

– А я? Когда вы откатите меня назад, к более ранней версии?