Мария Коваль - Из-за отсутствия гвоздя

Рава нажала на кнопку пробуждения, вибрирующий щелчок под её пальцем зазвенел, как благородные куранты.

Ещё не затих звук, как камеры Корделии повернулись к ней, её голова и плечи появились над корпусом.

– Получилось?

Георго зарыдал:

– Корделия! – он прошёл мимо Равы, пальцы его дрожали.

Рава не спускала глаз с Корделии, чьё изображение не изменилось. Совсем. Для ИИ, запрограммированного вести себя как человек, она стала ужасно невариабельной. Её лицо оставалось устремлено на Георго, но камеры на мгновение дёрнулись в сторону Равы. Изображение морфировало, высокий воротник викторианского платья трансформировался в глубокое декольте. Её ресницы удлинились, пухлые губки надулись.

– Георго, милый, что ты сделал со своей комнатой? – её голос был чувственным.

– Я искал тебя, – он держал руки по швам. – Почему ты покинула меня?

– Мне нужно было приготовить тебе подарок. Ты ведь любишь подарки?

Он кивнул, как маленький мальчик. Уверенный, высокомерный человек, каким его знала Рава, исчез. Она обхватила себя руками, чтобы унять накатившуюся дрожь.

– Хорошо. Теперь ложись, немного поспи, а я вручу тебе подарок позже.

– Я не хочу.

Людовико обогнул Раву и вплотную подошёл к Корделии.

– Что, черт возьми, происходит?

Рава провела годы, изучая встроенную манерность Корделии, делавшую крошечную нерешительность ИИ чётко видимой, как вывешенный флаг.

– Боюсь, это конфиденциальная информация между мной и одним из моих пользователей.

Рава покачала головой. Ей не нравилась манера Людовико, но это не меняло тот факт, что Корделия уклонялась от вопросов. Она сглотнула и положила руку на интерфейс Корделии, расположив большой палец на устройство идентификации пользователя.

– Санкционированный доступ. Каков статус дяди Георго?

Корделия опустила голову, кусая губы.

– У него помешательство.

– Нет, – у Людовико от смеха перехватило дыхание. – Я разговаривал с ним вчера, и он, безусловно, не сумасшедший.

Воздухоочистители стучали в повисшей в комнате тишине.

– Послушай, он бы пошёл на переработку, если бы больше не был продуктивным. Это самый основной закон сохранения ресурсов.

– Ты заменяешь его, не так ли? – Рава дрожала всем телом, но её голос звучал ровно и безжизненно.

– Да.

У Равы перехватило дыхание. Что она могла сказать на это? Корделия солгала им, и лгала неоднократно. Помешательство.

Рука Людовико легла на плечо Равы, отодвинув её в сторону.

– Как долго?

– Я не знаю, – голос Корделии был едва слышим.

– Чушь, – он ударил по столу рядом с ней, её корпус задребезжал от сотрясения.

Дядя Георго прыгнул вперёд и схватил его за руку:

– Не трогай её!

Взбешённый Людовико вырвался. Дядя Георго потянулся к Корделии, цепляясь руками. Людовико упёрся ладонью ему в грудь, отталкивая его со всей силой. Дядя Георго закашлялся, потом с криком рухнул на пол.

– Людовико! – Рава вклинилась между братом и дядей. – Что ты делаешь?

Людовико указал пальцем на дядю Георго, съёжившегося:

– Я, чёрт возьми, хочу знать, как долго это происходит.

– Оставь его в покое, – Рава тоже хотела знать, но нападать на дядю Георго, который явно был не в своем уме: ей претила эта мысль. Если бы он помешался, его уже давно должны были утилизировать.

– Ты обратила внимание, Рава? Наш ИИ нарушает закон, – он быстро повернулся, сухожилия на его шее напряглись от ярости. – Как долго он такой?

Подняв голову, Корделия уставилась на него.

– Я не знаю. Дата начала находится в моей долговременной памяти.

– Я тебе не верю, – Людовико сжимал и разжимал кулаки, как будто ему пять лет и он хочет по чём-нибудь ударить. – Ты лжешь.

Корделия наклонилась вперед, её благородное викторианское лицо исказилось гневом.

– Я не могу лгать. Вводить в заблуждение – да, но не лгать. Если ты не хочешь знать правду, то и не проси меня отвечать на прямые вопросы. Ты не имеешь никакого понятия. Никакого понятия, на что похоже моё существование.

Хотя форма Корделии была голограммой, Рава не могла избавиться от ощущения, что она вот-вот сойдёт с помоста и отшлепает Людовико.

– Это произошло в прошлом месяце? Три месяца назад? Ты должна иметь хоть какое-то представление.

– Я не знаю.

– Людовико, какое это имеет значение?

На его лбу выступили капли пота.

– Большое, потому что если она покрывает нашего дорогого дядюшку, то она и есть тот, кто не допускает меня до репродукции.