Николай Басов - Рождение гигантов

Потому, кажется, и не стал настаивать, чтобы Лада подождала его для этого разговора с Пушкаревой.

Лада по неизвестной причине продолжала злиться. Рост ее не слишком понимал, и, может быть, зря. Что-то такое с ней происходило, причем это касалось и его, не слишком сильно, не радикально, но все-таки... Он размышлял о том, что, возможно, это ошибка, но почему-то решил, что на эту ошибку Лада каким-то образом рассчитывает... Или надеется, что Ростик не станет ее слишком уж внимательно читать.

— Ты остановиться в городе где думаешь? — спросил Пестель, который своей нескладной и еще более худой, чем в юношеские годы, фигурой устроился сразу за креслами пилотов, в пушечной башенке.

— Как это? — удивился Ростик. — Дома, конечно.

— Не повезло тебе, — оповестил Жорка. — Таисия Васильевна опять укатила к своим любезным лошадям. У них сейчас сезон спаривания в полном разгаре.

— Жалко, — откровенно признался Ростик. — Я маму уже больше года не видел.

— Машину починю, — вдруг «снизошла» Лада, — и смотаемся на пару часов. Для наших забот — невелика потеря.

Ростик хотел было ответить, что два часа — это не то, чего он хочет. Что ему важно поймать маму, когда она наливает ему чай с вишневым вареньем, или даже вовсе приготовила бы вишневый компот, пусть и из сушеных ягод, и чтобы она была спокойной, милой, расслабленной, в знакомом с детства халате и шерстяных вязаных носках, в которых давала своим ногам отдохнуть. Но так ничего и не сказал.

— Лихо ты гонишь, — похвалил Ладу Пестель. — Я так уже не могу.

— Если ты уравновесишь машину, отправившись в трюм, тогда еще быстрее пойдем, — отозвалась пилотша.

— Ты чего такая? — поинтересовался Ростик.

И вдруг она... В общем, у нее произошел какой-то всплеск, да так, что у Роста в прямом смысле слегка поплыла голова. Оказывается, Лада уже давно хотела его, хотела близости и любви, мечтала о ласке и страсти... А он почему-то этого не замечал или сознательно отгородился... И вот теперь, когда они летели в Боловск, где у Ладки кто-то был на примете, она боялась, что не выдержит, что... изменит ему в самом простом значении этого слова. Ну не привыкла она к воздержанию или была слишком уж сильной и накачанной физически девицей, не могла с собой не считаться.

Любила Ростика так, что у нее даже тепло вдоль позвоночника разливалось, когда она о нем думала или просто видела неподалеку... И боялась, что не сумеет сдержаться.

«Эх, девушка, — грустно подумал Ростик, и понял, что он от этого своего нечаянного открытия еще больше от нее отдаляется, — отпустить бы тебя, как птичку, но разве ты уйдешь? Так и будешь мучаться, плохо про себя думать, про меня тоже, и если не сумеешь держать себя в руках, только хуже все станет».

Он так задумался, что даже не понял, о чем она его спрашивала.

— Что?

— Может, не будем пока к аэродрому рулить? Я туда и завтра смотаюсь, профилактика — это не слишком сложно... А если что-то не будет получаться, возьму другую лодочку, не хуже этой. Даже еще лучше может обернуться, эта как-то нос по-дурацки опускает, что-то у нее с передними блинами.

— Ты к тому, что хочешь сесть перед его домом и побездельничать? — спросил Пестель.

— Ванну я хочу, причем настоящую, с мылом, и чтобы он мне горячую воду подливал, когда она остынет.

Ростик хмыкнул, что касается того неизвестного «на примете», то она себя победила, как привыкла побеждать всегда, как все люди здесь, в Полдневье, научились справляться с собой.

Город вывалился на них довольно неожиданно, Рост и забыл, что он стоял на небольшой возвышенности и потому в плоском мире Полдневья бывал виден издалека, но выпрыгивал, как из засады — весь и сразу, видный до отдаленных домишек, особенно с высоты. Рост посмотрел на Острохатки, показавшиеся ему странно разросшимися, на Бобыри, бывшие некогда простым хутором, а теперь потихоньку жиреющей пристройкой к заводу, и повернулся к Пестелю.

— Город разрастается.

— Нет, просто почему-то строить стали шире, с огородами, с участками не только для цветов или огурчиков. Теперь чуть не каждый собственную латифундию пытается устроить.

— Жрать хочется, вот и строят, — уронила Лада. — Это вы, служивые, о таких мелочах не думаете, а люди, почитай, не каждую весну, когда запасы кончаются, едят досыта.

— Мы-то — служивые, а ты кто? — съязвил Пестель.

Лада хмуро посмотрела на него, изогнув лебединую и не слишком чистую шею, потом нехотя отозвалась:

— А я, может, тоже о своем хозяйстве мечтаю.