Николай Басов - Экспансия

А вот Квадратный откровенно смущался, может, чувствовал, что что-то нарушил, когда увел у друга жену, хотя бы и бывшую... Но он вообще с девицами был не очень ловок. Не был расположен к этому и мало что по-настоящему понимал. И все-таки, все-таки... На него вдруг свалилось такое богатство, что он не устоял.

Оба новых посетителя расположились за столом, причем Квадратный довольно аккуратно обошел Микрала, который уселся рядышком с Винторуком, умными глазами, почти невидимыми из-за разросшихся бровей, поглядывавшим на все происходящее. Вот кто получал от всего откровенное удовольствие — это Лада. Она уже представилась Винрадке как вторая жена Роста и, кажется, чувствовала себя превосходно.

— Та-ак, — Рост вытер усы и бороду салфеткой, — привет, значит.

— Да, привет. — Квадратный сел за стол, не поднимая головы, даже немного ссутулился.

Баяпошка только кивнула и осторожненько принялась накладывать бессменному старшине пельменей в тарелку, демонстрируя женскую заботу.

— Зачем ждали? — снова спросил Рост. Хотя, возможно, следовало спросить о другом.

— Я хотел попросить тебя, чтобы ты взял меня на ту сторону. — Квадратный лениво ковырял пельмени, есть ему определенно не хотелось. Быстро посмотрел на Баяпошку. — С женой, там ведь и аймихо будут необходимы, правда?

— Чем собираешься заниматься? — Рост повернулся к Баяпошке.

— Я последние полгода вникала в обслуживание чанов для выращивания молдвуна... Что-то не слишком у нас выходит. Хотелось бы одолеть эту проблему.

Что ж, это было разумно. У Квадратного Рост не стал ничего спрашивать, и так было понятно, что он будет заниматься прикрытием пурпурных, когда тем придет время ухаживать за посадками ихны.

— А начальство отпустит?

— Я уже написал пару рапортов и, хотя ответа еще не было, рассчитываю... Если ты возьмешь меня... То есть если мы их поставим перед фактом, они смирятся.

— Раньше ты был дисциплинированней.

— Ростик... Виноват, капитан, у нас за последние три года ни одного серьезного прорыва диких бакумуров не случилось, а от стай панцирных шакалов, даже от гиеномедведей, мои ребята так научились отбиваться, что... Заскучал я, Гринев, даже жиром стал обрастать. — Квадратный вздохнул. — Хочется настоящим делом заняться, а не просто начальственную рожу фермерам демонстрировать. — Он помолчал. — Настоящее дело будет там, у тебя.

— Там будет очень кровавое дело, старшина, даже, я бы сказал, неподъемное. Драться придется, если я не ошибаюсь и чем черт не шутит, не только с пауками, но и со всякими другими врагами. Я сейчас и в тамошних дварах не уверен...

— Тем более.

На том и порешили. Еще вечером, так и не перемолвившись с Баяпошкой ни единым словом, Рост проводил этих двоих в Одессу, переговорив с Казариновым, что иногда бывал откровенным бюрократом, чтобы он позволил старшине принять на себя воз, что до этого волок Ромка.

Вернувшись в Храм, уже в спальне Рост объяснил своей аймихоше, почему тут оказался.

— Опять тебя выхаживать придется, — слегка рассвирепела Винрадка. — Ты бы посмотрел на себя после этих сеансов. А сейчас будет еще труднее, ведь зима еще, Фоп почти неактивен, да и викрамы не в самом боевом настроении.

Рост и не заметил, что она почему-то перешла на единый. Поэтому ответил, должно быть, невпопад:

— Это необходимо сделать. Тем более что викрамам я обещал... Обещал, что человечество начнет войну за тот берег, за эти шхеры проклятые. Лучшего предлога и не сыскать.

— Они ведь шхеры хотят, а не пресное озеро.

— Я попробую объяснить им, что такую сложную задачу приходится решать поэтапно, шаг за шагом.

— А они еще хотят те шхеры?

Ответа на вопрос Ростик не знал, его только предстояло выяснить. Но размышлять об этой трудности очень уж долго ему не позволила Винрадка. На этот раз она оказалась очень-очень нежной и совершенно точно знала, чего хочет. Рост ей подчинился, хотя... Да, хотя в самые яркие мгновения отлично понимал — насколько он усталый и неловкий и как много в Винрадке любви, если она его за это прощает.

Кажется, еще никогда Ростик не делал такой трудной, невыносимой работы. Хотя, если вдуматься, наверное, делал, и бывало, что приходилось ему гораздо хуже, чем ныне. Но именно сейчас начинал думать — все, на этот раз он подошел к своему пределу, больше невозможно...

Обычно он сидел на берегу залива и пытался сосредоточиться, вернее, пытался напитать эту безбрежную, дышащую мертвящим холодом массу своими мыслями, а может быть, и того хуже — своим пониманием мира, эмоциями, всем, что составляло его — человека по имени Ростик. Он думал, вызывал, работал, как его научили в свое время аймихо, и... Ничего не мог добиться.