Тахир Малик - Фалак

— Я говорю о фанатизме, мой мальчик, — печально улыбнувшись, ответил Улугбек.

Султан на минуту как бы забыл о своих посетителях и погрузился в раздумье. Сипах и Шамсибек почтительно молчали, боясь нарушить тишину. Наконец Улугбек поднял глаза на юношу:

— Да, чуть не забыл сказать, мулла Шамсибек. Место для больницы уже выбрано. Так что посоветуйтесь с архитектором и принимайтесь за работу. Во все концы страны отправлены глашатаи — они соберут искуснейших лекарей. Это будет не просто больница, а храм медицинской науки, и слава его разнесется до крайних пределов земли на Западе и Востоке. Для такого дела моя казна всегда открыта. По всем вопросам, связанным с лечебницей, можете являться ко мне в любое время… А завтра вечером вы должны присутствовать на беседе мудрых.

Архитектор — уста [21] мастер Хидир — оказался много старше Шамсибека. Он был невысокого роста, но крепкого сложения. На его открытом лице застыло выражение участия и доброты. Одет он был в синий шелковый халат, а на голове у него красовалась небольшая зеленая чалма. Сжав в своих широких крестьянских ладонях руку молодого человека, зодчий сердечно сказал:

— Я очень ждал вашего приезда…

Шамсибек почувствовал себя с уста Хидиром так легко и просто, словно они были знакомы много лет. Поэтому он сразу перешел к делу:

— Где выбрали место для лечебницы?

Архитектор развернул план города и указал кружок на окраине:

— Вот на этом холме. Здесь оказался самый здоровый воздух. Здание будет трехэтажным — так повелел шахрияр.

— Почему именно трехэтажным? — недоумевающе спросил молодой человек.

— Потому что так оно будет выглядеть величественно и украсит столицу.

— Простите, уста Хидир, но с какой целью строится здание?

— Об этом вы должны знать лучше меня. Мне было сказано, что здесь будет лечебница.

— В том-то и дело. Народ будет приходить лечиться, а не для того, чтобы подивиться на высоту больницы. Достаточно и одного этажа.

— Не совсем понимаю вас.

— Вокруг здания обязательно должен быть сад. Кроны деревьев будут укрывать лечебницу от палящих лучей солнца. А в трехэтажном сооружении больные будут страдать от жары больше, чем от своих недугов. К тому же подниматься на третий этаж им будет не так легко, как здоровым.

— Мудрые слова, — кивнул зодчий. — Надо будет доложить об этом султану. Его величество сам будет утверждать проект…

Солнце уже садилось, когда Шамсибек явился на беседу в Чилустун. На террасе собралось около двух десятков людей всех возрастов. На коврах были постелены скатерти, поставлены яства. Возле восьмигранного столика, заваленного фолиантами, примостился писарь.

— А вот и наш юный алхимик! — улыбнулся султан, увидев Шамсибека. Кажется, все в сборе?

Молодой человек, которого Шамсибек видел в прошлый раз во дворце, указал ему место возле себя и, когда юноша опустился на ковер, представился:

— Я Махмуд ибн Махмуд по прозвищу Мирам Чалаби.

— Вы внук Казизаде Руми? — вежливо спросил Шамсибек. — Мне говорили о вас.

Мирам сдержанно кивнул и устремил взгляд в сторону Улугбека, который кого-то искал глазами.

— Не хватает еще одного, — сказал султан. — Где мой сын Алладин Али Кушчи?

— Я здесь, мой повелитель! — раздалось из зарослей роз, и на повороте тропинки, ведущей к обсерватории, появился высокого роста смуглый мужчина в простом одеянии, похожий скорее на ремесленника, чем на ученого.

Али Кушчи торопливо приблизился к террасе и, тяжело дыша от быстрой ходьбы, поклонился Улугбеку.

Султан указал ему место рядом с собой. Теперь Шамсибек получил возможность ближе рассмотреть счастливца, которого повелитель нарек своим сыном.

Улугбек обвел собравшихся взглядом и сказал:

— Вот уже шесть лет, как патриарх мудрейших, Афлатутон наших дней Салахиддин Муса Казизаде Руми переступил порог рая. После его смерти, а также после кончины Гиясиддина Жамшида мы сильно обеднели. Для того чтобы восполнить уход многомудрых учителей, я решил следующее… — султан на минуту умолк, как бы собираясь с мыслями. — Я решил основать в Самарканде Байтул-хикма [22] академия . Если в ней объединятся силы всех ученых и мудрецов, которые будут освобождены от забот по добыванию хлеба насущного, то науки и искусства процветут в Мавераннахре так, как ни в одной державе прошлого и настоящего.

По террасе прошел одобрительный гул.

— Наша земля освящена великими именами, — продолжал султан. — Это Абу-наср Фараби, аль Хорезми, аль Беруни, Ибн-Сина. В годы правления ханов, которые желали счастья только самим себе, эти люди были чужаками на родной земле. Свой долг я вижу в том, чтобы сделать Самарканд отечеством всех ученых, а не только тех, кто родился на этой земле. Сюда будут съезжаться лучшие умы со всего света…