Александр Потупа - Открытие Вселенной - прошлое, настоящее, будущее

Глубокие корни такой социальной стратификации можно усматривать еще на уровне первичного разделения труда в общинно-родовую эпоху. Но в конкретной индоарийской форме система варн, скорее всего, служила действенным рычагом внеэкономического понуждения. Фактически это был иной вариант социальной регуляции, не связанный с рабовладением в духе цивилизаций Средиземноморья. Скажем, древние греки, впервые столкнувшись с индийским обществом, вообще не обнаружили там рабов.

Видимо, самые ранние схемы социального разделения индоарийцев не слишком сильно отличались от того, что индоевропейские племена принесли на берега Средиземного моря, как, впрочем, и от вполне определенных черт кастового общества в Древнем Египте. Есть много указаний на то, что в глубокой древности переход между варнами не был полностью закрыт. Лишь со временем границы стали практически непроницаемы.

Это явление наложило сильнейший отпечаток на всю индийскую философию и религию, в частности, и на космическое мировоззрение. Когда варны были превращены брахманизмом и индуизмом в некие божественные уложения, попасть в высшую варну стало важнейшей целью всякого индуса. Религия превратила эту цель в сильный стимул праведной жизни. Но поскольку при жизни повысить свой социальный уровень человек не мог, развилась особая версия посмертного воздаяния (не похожая на "райское блаженство", характерное для ряда других религий). Его идея сводилась к тому, что праведно живущий в рамках своей варны не умирает полностью - его душа воплотится в человеке более высокой варны. Наоборот, пытающийся разрушить порядок, обречен в иной жизни на прозябание в теле шудры или даже парии. С течением времени эту схему пришлось расширить, включая в нее животных, в которых переселяются души самых низких грешников, а также существа сверхчеловеческой природы, которыми могут стать наиболее просветленные духом праведники. Отсюда берут начало идеи ахимсы (непричинения зла всему живому*) и индивидуального духовного самосовершенствования вплоть до достижения состояния высшего блаженства - нирваны.

Ясно, что в такой ситуации высокая социальная активность личности, ее изобретательность в технической и экономической сферах вряд ли могли служить образцом добродетели. Познавательная активность, связанная с повседневной практикой, становилась в какой-то степени бессмысленной - ведь все равно, достигнув в иной жизни сверхчеловеческого уровня, можно было увидеть Вселенную так, как это в принципе не дано человеку. Возможно, этим и объясняется отсутствие в Древней Индии космических разработок в духе древнегреческих натурфилософских школ, а в более широком плане - отсутствие внутренних предпосылок для перехода на уровень технологических цивилизаций.

Однако здесь вряд ли можно ограничиться простыми утверждениями о торможении прогресса, отсталости и т. п.- мы сталкиваемся с принципиально иным вариантом социальной эволюции, не сходным с хорошо изученными цивилизациями Средиземноморского региона и во многом еще не понятным. Включение человека в систему животного мира, идеи разумного сосуществования разных видов, исключительная терпимость к иным взглядам - это далеко не полный перечень тех достижений индийской культуры, которые до сих пор не без труда перевариваются европейским научным мировоззрением.

Старейшим памятником, содержащим древнеиндийскую картину мира, являются 1028 гимнов "Ригведы" и другие ведические тексты. Эти источники относят примерно к 1000 году до н. э., когда на полуострове Индостан стали формироваться арийские государства.

Ведическая Вселенная довольно примитивна - плоский круг Земли, над ним небо, по которому движутся планеты, Солнце, Луна и звезды. Небо отделено от Земли воздухом (антаракша). Возникновение Вселенной связывалось с первичным оплодотворением или в ином варианте - жертвоприношением. Интересно, что в "Гимне о сотворении мира" из "Ригведы" проблема исходного состояния и механизма творения представлена как особая загадка:

Не было тогда не сущего, и не было сущего.

Не было ни пространства воздуха, ни неба над ним.

Что двигалось чредой своей? Где? Под чьей защитой?

Что за вода была - глубокая бездна?

Не было тогда ни смерти, ни бессмертия.

Не было признака дня или ночи.

Нечто одно дышало, воздуха не колебля, по своему закону.

И не было ничего другого, кроме него.

Мрак был вначале сокрыт мраком.

Боги выглядели чем-то вторичным на этом фоне: