Расселл Джонс - Выше головы!

На прошлой неделе она просила добавить, чтобы заказать кое-что сногсшибательное — но так и не пригласила меня сказать «решающее слово». Хотела сделать сюрприз? Понятно, что вскоре это желание затмило кое-что более значимое… Комбо вправду очень шёл ей. Но я больше был рад тому, что она решилась воспользоваться моим предложением. Видимо, и вправду взрослеет, раз поняла, почему я помогаю ей и как это важно для меня. А может быть, просто очень хотела заполучить этот комбинезончик. Ручная работа, модный мастер — такой шанс обратить внимание своей первой любви… Провал?

Не поздоровавшись, как и было заведено на наших «ночных секретных рандеву», я присел рядом. Мне выпало быть единым в трёх ипостасях: как друг, как спамер спецотдела и как брат по несчастью, ведь я понимал, что такое неразделённая любовь! Трагичное расставание с Зере, кроме прочего, вдохновило трёх поэтов, одного драматурга и полдюжины художников. Мне не нужно было лишний раз доказывать, что «действительно понимаю», как себя чувствовала Юки!

К счастью, это было последним эпизодом моей личной жизни, о котором следовало известить общественность. В Администрации я больше не работал. Хоть и сотрудничал с Главой, с другими чиновницами или офицершами не путался. Поэтому Юки не знала, что разбитое сердце у меня не так уж и болит и тем более не мешает другим органам… Подросток бы не пережил такого двуличия, коварства и распутности! Вырастет — поймёт.

Я тихо сидел рядом и понимающе молчал, уставившись в полупрозрачную стену пустой аудитории напротив. Внутри было темно, а «стекло» показывало что-то абстрактно-орнаментальное, без особого смысла. Но эти разноцветные волны, круги и треугольники создавали ощущение жизни вокруг — лучше, чем если был просто сумрак и пустота. Вот только для Юки сумрак и пустота, наверное, были бы полезнее — и я через альтер попросил камилла отключить иллюминацию. Это помогло.

— Почему он такой дурак? — спросила она у меня таким тоном, как будто я знал ответ и был обязан немедленно всё объяснить.

— Он хотел как лучше, — сказал я, ничего не понимая, но точно зная, что надо отвечать: в который раз воспользовался навыками, усвоенными в секс-отделе. — Он не хотел тебя обидеть!

— Да?! — она шмыгнула носом. — Тогда зачем он… — она замолчала, так ничего и не рассказав.

Впрочем, я уже привык.

— Давай по порядку. Что он сегодня сделал?

Чуть левее была дверь в «В1-Б-9». Когда-то там заседала моя «группа по сбору исторической правды», по которой потом сделали хороший документальный фильм. Правда, адресатам это было уже не нужно: Фьюр и Тьюр оценили стремление взрослых докопаться до подлинных фактов, а главное, доверяли мне достаточно, чтобы поверить: никакого «мирового заговора» нет и не было.

Я относился к тому заданию всерьёз. Как и к этому, хоть здесь никто мне ничего не поручал — скорее, сам вызвался, добровольно.

— Посмотри — ты сама понимаешь, что он не специально, — сказал я, когда Юки закончила свои «а я думала» и «он взял и сказал» . — Он оглядывался на Шахназ, потому что она у вас главная. Её ведь выбрали координатором вашей группы встречающих? Вот он и смотрел на неё! Не как на девочку, а как на командира! Это совсем другое!

— Нет, он не так смотрел! Он смотрел по-другому!

Главная ошибка, которую совершила Юки, заключалась в попытке совместить личные дела с фестивалем в честь СубПортации. Как и другие школьники, она участвовала в мероприятиях, встречала переселенцев и показывала им станцию, и потому видела свою первую любовь чаще и в других обстоятельствах — не только в классе, на перемене или в кружке. Вот только Юки забыла, что в такие дни мир вращается вокруг СубПорта, и внимание её пассии будет сконцентрировано на фестивале! Тем более, он впервые участвовал в таком на «Тильде»: прилетел в прошлый раз — и потому чувствовал громадную ответственность, чего не понимала она, родившаяся здесь и вообще занятая другим.

— Что мне теперь делать? И что мне завтра надеть?

— Это и надень, — ответил я, протягивая ей губку для лица — свою она, похоже, не захватила, но успела неоднократно пустить слезу, пока ждала меня. — Тебе идёт!

— Правда? — она начала вытирать лицо, и вдруг замерла. — А если я опять буду в этом? Что скажут? Что нечего надеть? Что кончилось воображение?

— Если что-то скажут, ответь, что тебе он очень нравится. И ты собираешься носить его только по праздникам!

— Это глупо… — и губка раздражённо отлетела в кадку с растениями. — Это не ответ! Надо решить, и сейчас! Срочно!