Сэмюель Дилэни - Драгоценности Эптора

— Может быть, они не трогают женщин, — предположил Джордде.

— Может быть, — ответил Капитан.

— После возвращения она ведет себя очень странно. Бродит по ночам. Я сам видел, как она ходит вдоль борта и подолгу смотрит то на воду, то на звезды.

— Десять здоровых мужчин, — в задумчивости проговорил Капитан. — Изрублены на кусочки, разорваны в клочья. Я бы не поверил в такое варварство, если бы сам не видел эту руку, плавающую в воде. Мороз по коже, когда вспомнишь, как люди столпились у борта, пораженные этим зрелищем. А рука просто поднялась, как шлагбаум, и исчезла в набежавшей волне.

— Да хватит вам! — сказал Помощник. — Надо думать, где мы наберем столько людей.

— Интересно, она сойдет на берег?

— Если захочет, Капитан. Это не ваше дело. Ваше дело — корабль и точное исполнение ее приказаний.

— Я не согласен с этим, — он окинул взглядом свой корабль. Помощник похлопал Капитана по плечу:

— Если захотите выговориться в таком духе, говорите тише и только со мной.

— Я не согласен с этим, — повторил Капитан. Затем он резко повернулся и зашагал прочь. Помощник поспешил вслед за ним. На пристани было тихо.

Однако совсем недолго — вскоре тишину нарушил грохот бочки, скатившейся откуда-то. За ней на мгновение мелькнула фигура и скрылась.

В то же самое время по улице, ведущей к порту, шли двое мужчин. Тот из них, который был побольше, отбрасывал на тесно прижавшиеся друг к другу здания большую тень, повторявшую по-обезьяньи его жестикуляцию. Он шлепал босиком по мостовой, и его огромные ступни напоминали окорока. Голени его были обернуты кусками кожи и обмотаны ремнями. Свою речь он сопровождал взмахами одной руки, а тыльной стороной другой руки поглаживал короткую бороду цвета красного дерева.

— Значит, ты хочешь наняться на корабль, друг мой? Думаешь, там потребуется умение слагать стихи и подбирать рифмы вместо мускулов и умения натягивать паруса?

Его спутник, хрупкий юноша в белой тунике, перехваченной кожаным поясом, засмеялся в ответ:

— Четверть часа назад это казалось тебе неплохой идеей, Урсон. Ты говорил, что именно плавание на корабле поможет мне стать мужчиной.

— О, эта жизнь либо превращает в мужчину... — рука Урсона взметнулась вверх, — либо ломает мужчину. — Рука упала. Юноша остановился, откинул со лба прядь черных волос и, глядя на корабли, сказал:

— Ты так и не объяснил мне, почему за последние три месяца тебе не удалось наняться ни на один корабль. — Он рассеянно разглядывал черные силуэты мачт на фоне темно-синего неба.

— Год назад ты был на берегу не более трех дней подряд.

Гигант вдруг перестал жестикулировать, обнял своего друга за талию и подбросил вверх кошелек.

— А ты уверен, друг Гео, что нам нельзя истратить хотя бы часть этого серебра на вино, прежде чем мы отчалим? Если хочешь соблюсти обычай, то следовало бы поступить именно так. Когда нанимаешься на судно, подразумевается, что у тебя не звенит в кармане. Это главное доказательство того, что ты готов терпеть лишения.

— Урсон, убери свою лапу. — Гео схватил кошелек.

— Ну-ка, ну-ка! — возмутился Урсон, пытаясь вырвать кошелек из рук Гео. — Отдай!

— Слушай, я поил тебя пять ночей подряд, пора протрезвиться. Если нас не возьмут, кто же будет...

Но Урсон, смеясь, сделал еще один выпад. Гео с кошельком отскочил назад:

— Хватит, прекрати! — но при этом он налетел на валявшийся бочонок и очутился на мокрой мостовой, лежа на спине. Кошелек, поднимая брызги и звеня, отлетел в сторону.

Пока юноша поднимался с земли, среди нагромождений грузов стрелой промелькнула птичья тень; стройная фигурка бросилась вперед, подхватила кошелек одной рукой, оттолкнулась от бочки другой, и еще две руки заработали у боков, когда их обладатель пустился наутек.

— Что за черт, — начал было Урсон, и еще раз:

— Что за черт!

— Эй, ты! — Гео с трудом поднялся на ноги. — Стой!

Урсон уже сделал пару прыжков вслед за удирающим четырехручкой, который был уже на полпути из дока, как случилось неожиданное. Над затихшим портом откуда-то сверху раздался голос, напоминающий звон хрусталя:

— Стой, воришка. Остановись.

Бегущая фигура с размаху замерла, словно наткнулась на невидимую преграду.

— Теперь назад. Назад.

Он повернулся и покорно двинулся назад. Его движения, до этого такие ловкие, стали механическими.

— Да это же еще ребенок! — воскликнул Урсон.

Действительно, он оказался темноволосым мальчишкой, одетым только в рваные бриджи. Его взгляд был прикован к чему-то позади рассерженных друзей. Его четыре руки нелепо замерли в воздухе. Мужчины проследили направление его взгляда и обернулись.