Сэмюель Дилэни - Драгоценности Эптора

— А я не знаю, что такое саламандра.

— Она напоминает голубых ящериц, которые поют за твоим окном, — объяснил он. — Только она не голубая и не поет.

— Тогда зачем ее запоминать? — с вызовом проговорила юная слушательница и усмехнулась. Учитель не обратил на это внимания.

— А еще художник, — продолжал он, — который, как ты помнишь, был другом Челлини, из Флоренции. Он писал портрет Джоконды. Между прочим, чтобы писать с нее портрет ему приходилось выкраивать время, отрываться от работы над другой картиной. Она предупреждает о большом несчастье, несущем в себе много горя для всего человечества. Ее название «Тайная вечеря» и изображает она того самого человека, которого распяли на дубовом кресте.

Какие чувства терзали художника, когда он брал кисть, чтоб изобразить Грядущую Муку? Наверное, тяжелые. А вспомни теперь портрет Джоконды! Он написал ее с улыбкой на лице, но улыбка не столько радует, сколько удивляет. И уже не одно столетие зрители в недоумении спрашивают: «Почему она так странно улыбается?» А причина вполне понятная. Ты только внимательней отнесись к тому, что окружает любой вопрос.

— А Великий Огонь? — спросила она. — Когда с неба обрушилось пламя, и закипела вода в гаванях, это же был чистый абсурд. Какие причины могут быть у такого события? По-моему, невозможно объяснить каждый случай. Тем более оправдать, как в примере с тем мальчиком.

— О, нет, — возразил он, — это не абсурд. Действительно, когда Великий Огонь начал уничтожать все вокруг, люди кричали: «За что? За что?» Так и ты сейчас спрашиваешь: «Как может один человек поступать так с другим человеком?» А надо спросить: «Почему?» и ответить самой прямо сейчас, прямо здесь! Здесь, на пляже ты найдешь причину!

— Я не могу, — грустно ответила девушка. — Перед моими глазами стоит только то, что сделали с ребенком, а это было ужасно.

— Хорошо. — Он поправил капюшон. — Возможно, ты поймешь причину, когда немного успокоишься. А теперь нам пора возвращаться.

Она соскользнула с валуна и пошла рядом с ним, босиком по песку.

— Тот мальчик... Я не обратила внимания — он был связан? Кажется, у него было четыре руки, так ведь?

— Так.

Ее передернуло еще раз.

— Знаешь, я не могу просто так ходить и говорить, как это было ужасно. Я должна что-то сделать. Написать стихи, или что-нибудь разрушить, или построить... Иначе я сойду с ума!

— Неплохая идея, — пробормотал он, когда они подходили к деревьям у реки. — Очень даже неплохая.

А несколько дней спустя, за несколько сот миль от этого пустынного пляжа...

На берег с шорохом накатывали волны. В синеве вечера тускло мерцали огни на кораблях, плавно скользящих мимо замшелых свай в направлении доков.

Грязные потоки воды омывали подножье грязного каменного города.

С корабля, только что вставшего на якорь, спустили трап, подвешенный на цепях. Матросы, вслед за медлительным Капитаном и высоким Помощником, бегом устремились по заскрипевшему трапу. Доски прогибались под тяжестью их тел, когда босые ноги тяжело зашагали на берег. Шумными компаниями, парами и поодиночке они разбрелись по портовым улицам к призывным желтым огням таверн, на запах опия в прокуренных, полных дыма помещениях, к публичным домам с их весельем и блеском.

Капитан, положив ладонь на рукоятку меча, спокойно сказал:

— Вот они и ушли. Следовало бы набрать новых матросов на место тех десятерых, которых мы потеряли на Эпторе. Десять надежных матросов, Джордде. Мне не по себе, когда я вспоминаю то месиво из костей и мяса, в которое они превратились.

— Десять на место мертвых, — съязвил Помощник, — и двадцать на место живых, которых нам больше не видать. Сомневаюсь, что многие захотят продолжить с нами это плавание. Хорошо, если мы потеряем только не больше двух десятков.

В отличие от капитана, его помощник был невероятно худ. Любой костюм висел на нем бесформенным мешком.

— Я никогда не прощу ей плаванья на этот чудовищный остров, — сказал Капитан.

— Я бы поостерегся говорить так громко, — пробормотал Помощник. — И вообще, она не нуждается в вашем прощении. К тому же, она пошла с ними и подвергалась той же опасности, что и они. Чудо, что она уцелела!

Понизив голос, Капитан спросил:

— Скажите, а вы-то сами верите слухам в ее сверхъестественные способности?

— Странный вопрос! — протянул Помощник. — А вы?

— Я — нет, — поспешил заверить капитан. — И все же, из тринадцати остались в живых только трое, но и из трех — она одна без единой царапины...