Евгений Прошкин - Слой

— Что это с вами? — озаботился сосед. — Я сейчас доктора... Врача!

— Врача... — выдавил Костя. — Раньше... надо было раньше...

Он вскочил и, свалив тарелку с пирожками, бросился в коридор. Гвардеец у перегородки тревожно заворочался и замер в ожидании. Он охранял этаж от посторонних, относительно же пациентов никаких указаний не было.

— Черных! Где Черных? — выпалил Константин, подбегая к усатому сержанту. — Отведи меня в Борису. В питомник. Отведи, ну!

— Зачем вам?

— Отведи!

— Не положено, — промямлил тот. — Пост. Смена через полтора часа.

— Отведи сейчас! — отчаянно заорал Костя.

— Руки... руки-то убери, — заволновался охранник, пытаясь отцепить его пальцы. — Ты что балуешь? Ты куда к кобуре?.. Да ты чего?!

По лестнице, задыхаясь, неслись три человека в белых халатах.

— Только не стреляй! — крикнул кто-то из противоположного торца. — Шоком его!

— Нельзя электро-.. — прохрипел Мясник, преодолевая последние ступени. — Нельзя шок!..

Константин незаметно для окружающих согнул колено, и гвардеец, ойкнув, присел на корточки. Он тяжело задышал и хлопнул себя по кобуре — ладонь провалилась в пустоту.

Мясник, схватившись за перила, сделал еще один рывок и поскользнулся на сияющем кафеле.

— Электрошок нельзя, — задыхаясь, повторил он.

— Давай, — приказал Костя, сверля стволом ноздрю гвардейца. — Давай. А то выстрелю.

— Чего «давай»? — оторопело прошептал сержант.

— Электрошок.

Гвардеец медленно расстегнул поясной футляр и достал пластмассовую коробочку с металлическими рогами.

— Отдай пистолет, — сказал он. — Тебе ничего не будет.

Костя опустил ствол и нажал на курок — пуля с визгом отрикошетила в сторону столовой, а в мраморном порожке осталась косая, неправильной формы лунка.

— Убери! — бросил Мясник, обращаясь к обоим.

Константин поднял пистолет и прижал дымящийся зрачок ко лбу сержанта. Тот, сдавшись, вытянул руку вперед — и...

Костя ощутил только жжение под коленом. Боли в сердце не было — оно просто исчезло. Вместе с пульсом пропало все: Мясник, чистый линолеум, чудесный вид за окном. Все это рухнуло куда-то в бездну, растворилось в водянистом сумраке небытия и как-то разом перестало волновать. Константин знал, что вселенная не погибла, но сейчас они отделились друг от друга. Он находился вне всего, что имело название.

Он — и голос. Чей-то голос:

— Вырвался, молодец. Но грубо. Маньяк — он и есть маньяк. Не так надо было.

— А как?

— Как... Ты береги себя. В этот раз тебе повезло, но насчет следующего сомневаюсь. Не буду же я за тобой, как нянька... Не в смерти дело. Постарайся это учесть — там, в своей войне... неизвестно за что.

— Я вернусь?..

— Туда, куда хотел.

— Это ты меня направляешь? И ты выбираешь?.. Тебе это под силу? Но тогда ты... Ты — бог?!

— Бога нет, маньяк.

— Я... я не...

— Шучу, успокойся.

Его вытолкнуло так резко, что он еще застал панику учителя, никчемного человечка, привязанного к батарее. Географ сидел на полу, предатель же умер стоя, и от такой перемены Константин потерял равновесие. Он откинулся на спину и крепко приложился макушкой о трубу.

— Что за место? — спросил он. — Мы переехали?

— Как видишь, — сказал Петр. — Наконец-то ты вернулся. Людмила боялась, что ты там навсегда... А у нас новости.

— У меня тоже, — кивнул Костя.

Новая база не нравилась никому, даже Насте, которая ее и подобрала. По сравнению с грязью, тараканами и разбитой мебелью достоинства черного хода выглядели неубедительно. У соседей-наркоманов не смолкая верещало радио, и сколько Ренат ни колотил им в дверь, все было без толку. Соседи не отзывались — возможно, лежали под кайфом, возможно, сдохли от передозы.

Однако по-настоящему Петра волновало другое. Надвигалась ночь, и он, как старший в этом таборе, опасался конфликтов. Он догадывался, что Настя с Людмилой в обиду себя не дадут, но уж больно разухабистые были у Рената друзья.

Стремясь довести численность сотни до номинальной, Зайнуллин прямо в поезде принялся уговаривать народ поучаствовать в акции против Кокошина и, надо же, шестерых уговорил. Немудрено, что все новобранцы оказались психопатами почище самого Ренатика. Трое из них перекинулись из какого-то райского слоя, где, по их словам, царило всеобщее благоденствие, еще трое были обыкновенными бродягами.

Став командиром отряда, Зайнуллин решил, что одного «вальтера» на семерых маловато, и, недолго думая, организовал налет на линейный отдел милиции. Операция прошла неудачно. Выслушав его рассказ, Петр не понял, как им вообще удалось унести ноги. Одного менты застрелили, второго, раненного в плечо, бойцы добили сами.