Вадим Проскурин - Хоббит, который слишком много знал

Обидно получилось, добыча явно не окупает потерь. Радует только то, что моя слава за последние дни достигла девяти единиц. Знать бы еще, что это дает...

8

Я жил будто во сне, роль повелителя сотен тысяч судеб так захватила меня, что я с трудом отдавал себе отчет в том, что делаю. Это, оказывается, так увлекательно - определять направления развития экономики, науки и военного дела, выбирать цели, направлять войска и руководить сражениями, да, в конце концов, одно только то, что любой приказ выполняется быстро и беспрекословно, само по себе является наслаждением. Никогда бы не поверил, что мне будет доставлять удовольствие командовать разумными, я всегда считал себя выше ранговых инстинктов, достойных собаки или свиньи, но не хоббита... Выходит, я себя переоценивал.

А битвы... Я почти сразу понял, что от меня в бою мало что зависит, командиры рот достаточно квалифицированны, чтобы самостоятельно спланировать и провести бой. Боевая магия - вещь полезная, но ее значение не стоит преувеличивать, те заклинания, которые имеются в моем распоряжении, недостаточно мощны, чтобы превратить заведомо проигрышный бой в заведомо выигрышный. Так, чуть-чуть помочь воинам, и не более того. Но как сладостно наблюдать жестокую сечу, убеждая себя, что в одержанной победе есть и твоя заслуга!

Все изменилось в один день.

В этот день я решил разобраться с заколдованным степным озером неподалеку от халфлингского города Корнберри. Двести сорок шаманов выдвинулись в окрестности озера, а я ждал результатов разведки. А разведка запаздывала, то ли в этом озере обитает что-то совсем из ряда вон выходящее, то ли это обычное головотяпство, и тогда шаманы скоро узнают силу моего гнева. Я нервничал, я ходил взад-вперед по заклинательному покою, меня раздражало, что рушится заведенный распорядок дня, я понимал, что это ерунда, но от этого раздражался еще сильнее.

В приемной трижды звякнул колокольчик, Натка принесла обед. Моргот раздери этих бестолковых шаманов, уже пришло время обеда, а они никак не могут закончить разведку! Мне что, после обеда воевать, что ли?!

Колокольчик звякнул еще раз, и я вошел в приемную. Натка как раз вышла из обугленного проема, где раньше была дверь. Натка никогда не спрашивала, что произошло с этой дверью, а я никогда не говорил об этом, но каждый раз, входя в тронный зал, она вздрагивала, и этот раз не стал исключением. Она поставила на пол объемистые корзины, низко поклонилась и произнесла тонким полудетским голосом:

- Приветствую тебя, великий Оберик.

Обычно я ограничивался холодным кивком, но на этот раз я почему-то, сам не понимаю почему, улыбнулся ей и сказал:

- Привет и тебе, почтенная Натка, - и я улыбнулся еще раз. - Позволь, я помогу тебе занести корзины в столовую.

Не знаю, почему я так сказал, видимо, сыграло роль то, что моя душа с самого утра никак не могла прийти в равновесие, а в таком состоянии душевные терзания могут вылиться в самые неожиданные поступки. Не знаю, с чего в мою голову взбрело проявить дружеское расположение к простой смертной.

Натка застыла на месте, как змеей ужаленная, и, когда я направился к ней, чтобы взять из ее рук одну корзину, она испуганно отшатнулась.

- Что ты делаешь, великий! - воскликнула она. - Приносить тебе еду и накрывать на стол - это моя обязанность, ты не должен отвлекаться от великих дел на то, что могу сделать я.

Она поняла, что только что указала великому, что он может делать, а что не может, и задохнулась от ужаса. Будь я на самом деле Обериком, ей бы не поздоровилось, но сейчас, впервые за последние несколько недель, я снова ощутил себя Хэмфастом. Я аккуратно разжал ее пальцы, вынул корзину из ее рук и понес в столовую через весь зал. Натка поплелась следом, она ничего не соображала от испуга, а мне было весело.

Когда мы вошли в столовую, я расхохотался.

- Натка, - сказал я, - неужели ты думаешь, что мне никогда не хочется сделать что-нибудь обычное, совсем не великое? Что я никогда не желаю искупаться, потанцевать, поболтать с друзьями о всякой ерунде? Как меня достали эти великие дела! - Последняя фраза вырвалась из моих уст непроизвольно, помимо желания, и чудесным образом она вывела Натку из ступора.

- Великий, - сказала она, - ты сильно изменился за последнее время.

Она украдкой оглянулась назад, туда, где за дверью простирался тронный зал, а следующей двери не было, и ее отсутствие снова заставило Натку вздрогнуть. Но мой взгляд, добрый и чуть насмешливый, вернул ей душевное равновесие. Она продолжала: