Сергей Булыга - Ведьмино отродье

- Так ему! Так ему! Рвите! Давите! Ха-ха-ха!

...Обратно убегали молча, без оглядки. И только уже возле самой казармы, когда они остановились отдышаться, Овчар зло сплюнул и сказал:

- Р-ремень!

- Ремень! Ремень! - поддакнул Бобка.

А Рыжий, тот вообще промолчал. Да и действительно, ну что тут скажешь, а?!

Глава девятая

В ЯМЕ

Прошла неделя. Две. Казалось бы, давно пора уже забыть про это. Или хотя бы смириться, привыкнуть. И в самом деле, ну что тут такого случилось? Ну, покусали, ну, облаяли. А все из-за чего? Из-за того, что ты что-нибудь сделал не так, сказал не так, не так подумал? Нет, все из-за того, что эта, как ее, княжна, глупа до невозможности, надменна, избалована. Зачем тебе такая, а? Вот то-то же. Так, может, это даже хорошо, что все это так быстро, шумно кончилось? Да, хорошо. Ну и что из того? Да только то, что Рыжий с той поры стал плохо спать и есть почти не ел. Ему казалось, что все знают о случившемся и тайно над ним потешаются. Правда, Овчар и Бобка поклялись, что никому ни-ни... Но мало ли! И он стал сторониться лучших. Теперь - всегда только один - Рыжий бродил по городу. Бродил так просто безо всякой цели. А то и вовсе сядет у базара и так и просидит там весь день до самой темноты. Вокруг сновали южаки. Все были чем-то заняты и озабочены, у всех свои дела, а он... Когда он никого не задирал, то и его никто не замечал. Он, первый клык, стал никому не нужен!

Ну а в казарме что? Душно, темно. И тишина - Скрипач уже не донимал его скрипением зубов; Скрипач женился и уехал сотником в Мерзляк-На-Пне. Глушь, говорят, невероятная, змеиные, голодные места. И вот теперь лежи в этой гнетущей тишине, ворочайся и думай... Хотя да что тут думать, р-ра, когда и так все ясно! Признайся - Дымск не для тебя, княжна - это всего только начало, ты - не южак, ты здесь чужой! И там, в Лесу, ты был чужой, ну а теперь и здесь уже чужой; вот как оно, добегался! И Рыжий, прежде добродушный, стал подозрительно поглядывать по сторонам и ждать подвоха, и... И когда в городе, в толпе, его толкнули стражники, и кто-то из них выкрикнул "Дикарь!"... он так отделал наглецов, что после одного из них чуть откачали. Узнав об этом, князь рассвирепел и приказал, чтоб Рыжий повинился. Но тот в ответ лишь рассмеялся и сказал:

- И не подумаю!

Тогда...

- Немедля! В яму! - рявкнул князь.

И Рыжего - с расстегнутым ремнем и под конвоем - опять свели на задний двор, только теперь не к цепи, а уже к дровяному сараю. Там, за углом, располагалась так называемая дерзкая яма. Рыжий глянул в нее, усмехнулся эта яма, довольно глубокая летом, теперь была наполовину засыпана снегом.

- Порс! - приказал Брудастый.

- Р-ра! - злобно отозвался Рыжий...

И спрыгнул в яму, лег и растянулся прямо на снегу. Яму тотчас накрыли железной решеткой. Там, на решетке, был замок. Овчар, для виду повозившись с ним, сказал Брудастому:

- Готово!

Брудастый проверять не стал, а снова приказал:

- Ар-р! Порс!

И лучшие ушли. Рыжий еще немного полежал, а после встал и дотянулся до решетки, уперся лапами в прутья... И решетка легко подалась. Значит, они нарочно не закрыли замок, значит, все это так, только для виду, как и тогда, когда он сел на цепь. Ну и ладно. И Рыжий снова лег, зажмурился. Шел редкий снег, вверху выл ветер. Мороз крепчал и понемногу добирался до костей... так, словно он опять в Лесу, в четвертом с краю логове. Сейчас раздастся Клич, и все сойдутся к дубу; там Шип, которого еще вчера послали на разведку, расскажет, что на Ягодном Ручье он видел свежие следы сохатого. Тогда Вожак...

Р-ра! Рыжий встрепенулся и оскалился. Лес - это прошлое, обман, там нет Убежища, и там погиб отец. И там...

Он снова лег, задумался. А Дымск? А лучшие? Что, разве здесь он стал своим? А разве нет?! Да Дымск в сто раз, нет, в тысячу...

Нет! Все не так, запутался. И, значит, нужно отлежаться, затаиться, и, может быть, тогда он что-то и поймет, что-то в себе откроет или закроет. Но все это будет потом, а пока нужно ждать. Ждать, слушать себя, ждать. Молчать, надеяться...

И потому когда день кончился и в наступившей непроглядной тьме к нему явились лучшие, он отказался выходить из ямы, взял только мясо, а от браги отказался. Да и еще сказал, что хочет спать, чтоб ему не мешали. Приятели, обидевшись, ушли. А он сидел, смотрел на небо, на падающий снег, на тусклую Луну... и чувствовал - он что-то должен вспомнить! Но что? Что - он не знал. И так и просидел всю ночь. А на рассвете выкопал в сугробе нору, залез в нее и так проспал весь день. А ночью он опять смотрел на небо, пытался вспомнить - и не вспомнил.