Тимур Пулатов - Плавающая Евразия

Набежавший короткий ветер откинул верх белого шатра, и Давлятов увидел вначале общие контуры внутренности шатра, разделенного на несколько комнат, с передней, залом и туалетом. Во всех комнатах копошились люди.

Приглядевшись, Давлятов увидел, как в переднюю комнату ворвались двое мужчин и женщина, волоча за ноги восковую фигуру. Бросив фигуру на кушетку, мужчины замахали руками, словно убеждая друг друга в чем-то, женщина же, которая показалась Давлятову знакомой, мучительно знакомой, достала из сумки шприц и всадила иглу в округлость живота восковой дамы. Затем наклонилась над ней и, увидев, как дама заморгала глазами, сделала мужчинам повелительный знак. Все трое быстро исчезли, оставив ожившую фигуру одну. Дама приподнялась, оглянулась лукаво по сторонам и, опустив ноги с кушетки, сладко зевнула.

- О живительный морфий... - прошептала дама, и ее речь выдала в ней итальянку.

Грациозно ступая, подошла она к двери, ведущей в зал, потянула за ручку, но дверь оказалась запертой. Заперта была и дверь, через которую волокли ее восковую оболочку. Синьора взволнованно походила взад-вперед закрытое пространство действовало на нее удручающе, - но, заметив встроенный в стену шкаф, бросилась к нему и вынула ярко крашенную маску, приставила к лицу, затем другую, с маленькими козьими рожками...

В туалетной комнате в это время появился высокий мужчина с вьющимися, как у эфиопа, волосами, с белой накидкой. Почти синхронно с жестами синьоры, примеряющей маски, кучерявый надевал на голову то турецкую шапочку с султаном, то стальной шлем, то тирольскую шляпу с орлиным пером, то фуражку с полковничьей золотой кокардой, последней примерил горняцкую каску с мигающим фонариком...

Через зал в приемную прошел секретарь с папкой и, открыв дверь ключом, пригласил синьору, щелкнув пальцами. Синьора впорхнула в зал, сжимая в ладони мини-магнитофон, монотонно попискивающий. Пока цепкий взгляд ее блуждал по стенам, обитым красным и синим, и с удивлением, даже растерянностью остановился на большом макете, секретарь деловито открыл папку и стал читать:

- Патриция Буффони, тридцати двух лет, имеет двоих детей, в настоящее время - замужем за владельцем компании "Сико"... входила в группу Барбары Бальцерани из "Бригаде россе", но затем порвала с товарищами... - Папка слегка наклонилась в руках секретаря, и из нее вылетел какой-то медицинский лист с надписью "Таблица разводов и абортов" и фотография с изображением аятоллы Чечебени. Синьора наклонилась, чтобы поднять, секретарь же бесстрастно продолжал внушать невидимому слушателю: - Будучи в прошлом году в Ватикане, пыталась добиться расположения кардинала Капулетти, желая передать его откровения далай-ламе. В Женеве вступила в порочную связь с киноактером Капоне-Аль и заразилась от него СПИДом... Прошла курс лечения в миланской клинике "Сентрал". После очередной, четырнадцатой беременности совершила аборт у доктора Каспара в клинике "Воспоминания Пизанской башни"... - Секретарь поморщился и захлопнул папку, выразительно глянув на синьору. Но у Патриции Буффони был такой вид, будто прочитанное не имело к ней никакого отношения. Не теряя времени, она начала передавать в магнитофон репортаж:

- Внимание! Патриция Буффони для газеты "Коррьере делла ноче"... Название репортажа - "Хобби бедуина"... Я - в приемном зале самого полковника... То, что я вижу перед собой на стене, на фоне красного с синим, карта... Когда-то, в романтическую пору своей жизни, я - дочь миллионера Буффони, порвавшая с прогнившим классом своих родителей...

Секретарь сделал вид, будто только теперь услышал воркование синьоры Буффони, и, криво усмехнувшись, снова щелкнул пальцами.

- Не разрешено! - запретил он, как отрезал. Затем, несколько смягчившись, добавил: - У нас, бедуинов, есть хорошая поговорка: "Облизывай пальцы лишь после того, как чашка с похлебкой пуста".

- Как? Как? Повторите! - воскликнула синьора. - Прекрасная изюмина! Именно ее и не хватало для увлекательности моего репортажа - грубоватой бедуинской поговорки!

Секретарь, однако, не смог повторить. Неожиданно бросившись к противоположной двери, ведущей к туалетной комнате, распахнул ее. На пороге появился тот самый кучерявый мужчина, с беретом на голове, обмотанный с ног до головы в синий шелк. Он ступил навстречу синьоре, шевеля губами, и высокий каблук его чуть скользнул в сторону по ковру.

Секретарь услужливо пододвинул к нему кресло. Он сел и глянул на синьору так, словно удивляясь тому, что видит ее. Затем закрыл глаза и устроился удобно в кресле, приняв смиренную позу. На стене, чуть выше карты, загорелось табло, замелькало всеми цветами, вырисовывая надпись, смысл которой гостья не сразу уловила: "Я сказал: все мы принадлежим Аллаху и к нему возвратимся". Ожила и карта, прочертились по ней короткими штрихами, замерцали, засвистели, замигали пучки света, очертились выпукло те места, те точки на материках и странах, где открыто и тайно действовали боевики полковника... Табло с кратким изречением было связано нехитрым компьютерным способом с самой картой, на ней постоянно обновлялись сведения о действиях евроазиафролатинобригад полковника через паутину мировых спутников, достигая шатра - командного пункта этих бригад. Поиск спутников улавливал сейчас чуткое ухо Давлятова. Замерцал свет табло, и над картой, буква за буквой, выстроилось выражение: "Всеад-ская, Анетинародная Гомологическая Безродная Система Морфема Транснациональных Универсальных Корпораций..."