Тимур Пулатов - Плавающая Евразия

Продавец, на собственной спине чувствуя, с каким ожесточением пишет Давлятов, заскрипел стиснутыми от боли зубами.

- Следите за дыханием, - посоветовал ему Давлятов и с такой силой нажал карандаш, чтобы зачеркнуть написанное, что продавец не сдержал дыхания и вскрикнул. - Ну, ну, не позорьте своего великого учителя Дабал-дабалчанга, - с сарказмом сказал Давлятов и вывел карандашом:

"Абду-Салимов - раб, прекрасная наложница - Шахло, автомашина "Жигули", Ибн-Муддафи в качестве шофера... ракету для полета... кастрированного Мирового зверя в свите..."

Давлятов воткнул карандаш продавцу за ухо, а блокнот оставил на его услужливой спине и пошел дальше, бросив реплику:

- А спинку так удобно гнуть у кого вы научились? - И, не получив ответа, добавил: - Врожденное?

Продавец каким-то художественным финтом так выпрямил спину, что блокнот, описав дугу через плечо, влетел к нему прямо в руки. Он пробежал глазами написанное, хмыкнул и с усмешкой посмотрел вслед ДавляТову.

Давлятов же, не заглядывая больше в открытые двери магазинов, прошел коридор, и перед ним открылась территория кладбища, от обилия мрамора казавшегося не скорбным местом, а наоборот... Было что-то в этих пышных надгробиях - из одного взлетал Пегас, на другом изящно сидела русалка с арфой - такое, что лишний раз напоминало о временности сего убежища... будто и впрямь дальше начинался другой, новый мир, а это кладбище высшего класса захоронения было просто коротким привалом в долгом путешествии. Надгробие министра водного хозяйства имело изображение насмешливого эльфа, пускающего струи воды, вечной и живой воды, зато там, где был погребен другой министр - жилищного строительства, возвышалось нечто символическое, и только при внимательном рассмотрении можно было догадаться, что это ключ... от ворот града? от квартиры? от врат рая?

Давлятову не дали скучать. К нему тут же подошел, выйдя из-за какого-то надгробия, тот самый Лютфи, из Бюро гуманных услуг, чинно поклонился и сразу спросил, словно нисколько не удивился тому, что видит перед собой Давлятова, жаловавшегося не только на отсутствие работы, но и денег с простым счетом - одного рубля, двух, трех...

- Вы по поводу себя... или коллеги - академика Салиха?

Давлятов оторопело сунул ему под нос .удостоверение академика, но Лютфи даже не глянул. Нечто похожее на усмешку пробежало по его губам и застыло в уголках узких глаз, но Давлятов не уловил его состояния.

- По поводу себя... или я не имею права? - с вызовом спросил Давлятов.

- Имеете, конечно, - успокоительным тоном проговорил Лютфи, вовремя подавив ухмылку, так и лезущую из его бесстыжих глаз. - Еще утром, когда мы получили телефонограмму об избрании вас академиком - с чем и поздравляю! наше Бюро тут же наметило для вас место... хорошее, тенистое местечко, с мягкой как пух землей, откуда можно очень легко, как по маслу, пройти дальше, в свите восковых рабов, наложниц, личных водителей и телохранителей... Идемте, я покажу вам этот райский уголок, уверен, он вам понравится... Притом такое соседство, такое соседство! - лукаво закатил глаза Лютфи. - Рядом с самым первым академиком-сейсмологом в истории человечества...

- С Бабасолем? - испуганно спросил Давлятов.

- Нет, нет, успокойтесь. Бабасоль очень претендовал на звание первого академика человечества, но историческая память отдала пальму первенства все же Салиху, предсказателю землетрясений... Хотя не обошлось без интриг, ссор, склок, как это нередко бывает в научном и художественном мире, но к сегодняшнему утру всеми наконец признано первенство академика Са-лиха.

- Да, справедливости ради надо признать... - пробормотал Давлятов, ерзая, ибо подумал о том, уютно ли ему будет лежать недалеко от Салиха в потустороннем мире, в этом же, веселом, ему Салих был в тягость, особенно в последнее время. Все же из двух зол это меньшее, ибо с Бабасолем совершенно немыслимо идти рядом не только в лучшем из миров, но и по улице Староверовской.

В молчании они свернули и вышли на площадку, где в свежевырытой могиле, сплошь усыпанный цветами, лежал Салих. Давлятов глянул на его бледное, бескровное лицо с легким сожалением и ничего другого не почувствовал.

- Это его надгробие, - шепотом пояснил Лютфи, показывая на черную мраморную плиту, на которой красовался медный со стеклом и позолотой круглый земной шар. На материках были помечены те места, где, начиная с первого дня человечества по сегодняшний, трясется от толчков земля. От одной точки к другой проложены линии - дороги, по которым, опираясь на посох, пешим ходом ступал Салих, предвещая землетрясения. Ниже строгая надпись: "Академик Салих. 100 год до нашей эры - 1986 год нашей эры". Оригинальная работа, правда? - все так же тихо спросил Лютфи. - Нашего шахградского скульптора Тер-Минасяна.