Элджернон Блэквуд: Ивы

Быстро присев, я выглянул наружу. Ивы метались на ветру, но наш утлый приют, наш зеленый домик был в безопасности: не встречая препятствий, ветер проносился над ним. Беспокойство мое, однако, не проходило. Я тихо вылез из палатки посмотреть, не случилось ли чего с нашими вещами. Двигался я очень осторожно, чтобы не разбудить друга, но странное возбуждение овладело мной.

На полпути я заметил, что у шевелящихся крон какие-то другие очертания; Я присел и вгляделся. Вопреки всякой вероятности передо мной и немного повыше виднелись зыбкие фигуры, и ветви, колыхаясь на ветру, словно бы очерчивали их.

Мало-помалу я разглядел, что фигуры эти - в самых кронах ив. Большие, бронзового цвета, они двигались сами по себе, независимо от деревьев. Тут же я понял, что они ненамного больше человека, но что-то мне подсказало, что передо мной не люди. Я был уверен, что дело не в движении веток и света. Они шевелились сами, они поднимались и струились от земли к небу и мгновенно исчезали, достигнув тьмы. Мало того, они переплетались друг с другом, образуя какой-то столп; тела, ноги, руки сливались и разъединялись, и получался извилистый поток, закручивающийся спиралью, содрогающийся и трепещущий, как ивы под ветром. Текучие, обнаженные, они проходили сквозь кусты, меж листьев и живой колонной устремлялись ввысь.

Страха я не чувствовал, мною овладело небывалое, благоговейное удивление. Казалось, я вижу олицетворенные силы стихий, обитающие в этом древнем месте. Вторжение наше растревожил? их. Это мы нарушили покой. В памяти роились легенды о духах и богах места, которых признавали и почитали во все века. Но прежде чем я подыскал мало-мальски годное объяснение, что-то побудило меня двинуться дальше. Я выполз на песок и встал. Босые ступни ощутили неостывший жар; рев реки ударил в уши. Песок и река были реальны, я убедился, что чувства мне не изменили. Однако фигуры по-прежнему струились к небу, тихо и величаво, мягкой и могучей спиралью, от самого вида которой рождалось глубокое, истинное благоговение. Я чувствовал, что надо упасть и молиться им, просто Молиться.

Быть может, я бы так и сделал, но порыв ветра налетел на меня с такой силой, что я покачнулся и с трудом устоял на ногах. Сон, если это был сон, из меня выбило. Во всяком случае, теперь я видел иначе. Фигуры не исчезли, они поднимались к небу из самого сердца тьмы, но разум, наконец, вступил в свои права. Это - субъективное ощущение, думал я. Лунный свет и ветки вместе проецируют такие фигуры на экран воображения, а я почему-то проецирую их обратно, вот они и кажутся объективными. Да, конечно, все так; я пал Жертвой очень интересной галлюцинации. Набравшись храбрости, я двинулся дальше по песку.

Темный поток долго струился к небу и был реален в той мере, какою поверяют реальность едва ли не все люди. Потом внезапно исчез.

С ним исчезло и удивление, а страх холодной лавиной обрушился вновь. Внезапно я понял сокровенную силу этих одиноких мест. Меня затрясло. Испуганным, почти обезумевшим взглядом я тщетно искал, как уйти, не нашел, увидел, что не могу ничего, тихо вполз в палатку, опустил лоскут ткани, служивший дверцей, чтобы не видеть ив в лунном свете, и укрылся с головой, чтобы не слышать ветра.

3

Снаружи что-то стучало, вернее - постукивало, непрерывно и мелко. Перестук этот, без сомнения, начался давно, и я услышал его сквозь сон. Сейчас я совсем не спал, словно сна и не бывало. Я беспокойно присел; мне казалось, что я дышу с трудом и что-то давит на меня. Ночь была жаркая, но я дрожал от холода. Да, что-то навалилось на палатку, что-то сжимало ее и с боков. Ветер? А может, дождь, или упавшие листья, или брызги с реки, собравшиеся в тяжкие капли? Я быстро перебрал в уме добрый десяток предположений.

И вдруг я понял: ветка дерева, ее свалил ветер. Я поднял тот край, который служил нам дверью, и выбежал, крича моему другу, чтобы он последовал за мной.

Но, выпрямившись, я увидел, что никакой ветки нет. Не было и дождя; не было и капель с реки; мало того - никто к нам не приближался.

Спутник мой не шевельнулся, когда я его окликнул, да и незачем было его будить. Я осторожно и тщательно огляделся, подмечая все: перевернутую лодку; желтые весла (их было два, тут я уверен); мешок с провизией, запасной фонарь (они висели на дереве); и наконец - повсюду, везде, сплошь - трепетные ивы. Птица вскричала поутру, дикие утки длинной цепью шумно летели вдаль в предутренних сумерках. Сухой и колкий песок вился на ветру у моих босых ступней.