Алексей Борисов - Утро Земли

Второй раз они не поймали голос облучённого радиста. В эфире где-то на краю слышимости были и другие голоса, но слишком далеко, неразборчиво и недолго. Потом у радио сели батарейки. Стас и Гриша собрали динамо-машину, но как-то криво собрали, приёмник только потрескивал, и тускло мигала лампочка под шкалой. А делать отводку от кабелей не решились, вдруг потухнет свет в подземном доме?

Тогда – смерть.

А прежде – безумие от страха, темноты и холода.

Темнота и холод были хватким проклятием, от которого, казалось, леденели мысли. Кому как, а им повезло. Пятеро людей из пригорода крупного населённого пункта на юге Урала успели спрятаться под землю. А всё Гришка, умник. И ведь надо же, вспомнил про бесцветную картонку в сыром подвале. Там стрелка красная, а рядом моток кабелей из одной стены другую. И словно из другого мира, где остались скользкие парты, зелёная краска да настенные плакаты с командами. Вспышка справа!

Они вспышки не увидели. Бросились вниз. Евгений со Стасом поднатужились и наглухо закрутили ворот тяжёлой двери. Пока сварливо трещали в полутьме разбуженные старые лампы, они словно заново посмотрели друг на друга. Пятеро едва знакомых, почти чужих людей, если не считать Стаса с сестрой. Стас выглядел подтянутым, стремительным и собранным с той особой внутренней твёрдостью, которая отличает профессиональных военных. Они с Евгением невзлюбили друг друга с первой минуты. Почему он без формы? – удивился Евгений и как-то позже спросил об этом вслух. Сестра Стаса была худощавая, по-спортивному изящная женщина с ранними морщинами на усталом лице. Вера ни на минуту не покидала брата, точно боялась потерять уверенность, опору в лице сильного и близкого человека. И в тот момент быстро ответила за Стаса:

– Контузия.

Стас дёрнулся, но сестра его удержала. Как знать, чем бы закончился диалог, так неудачно начатый вопросом? Но Вера придержала брата за локоть. С тех пор Стас и Евгений старались вообще не говорить без необходимости.

Пока в убежище хватало тепла и еды. А там и весна не за горами. Но чем дальше отодвигалась эта самая весна, тем явственней зрела правда. Евгению придётся уйти, или будет беда.

Позже стало ясно, какая у Стаса «контузия». Запасы медицинского спирта и других растворов этанола Стас объявил своей собственностью.

Вертлявый, рыжеволосый очкарик Гриша, оригинал и эрудит, начинающий наркоман и поклонник теорий расширения сознания, оказался тем буфером, который смягчил нервозность убежища. Как-то раз он едко заметил, что писателя Хайнлайна выгнали из армии за пьянство. Евгений смутно помнил, кто этот писатель. А Стас вообще не знал, и резко ощетинился на очкарика, едва сдержался. Он готов был по любому поводу говорить по понятиям, но придурковатый Гришка чем-то был ему по душе.

К тому же туберкулёзник Пётр напомнил о многочисленных наградах американского писателя, всемирном признании, и эти слова успокоили Стаса.

Евгений вновь удивился, как Петр, этот слабый, худой мужик с куцей бородкой оказался рядом и умудрился попасть в убежище. Нелепо и странно, как вообще в одном месте собрались все эти люди.

Евгений, откомандированный столичный репортёр, шел в тот день по улице, Гришка полз домой с какой-то сомнительной тусовки, а Стас с сестрой в тот утренний час проложили маршрут к комку за водкой.

Когда завыла сирена, улицы были пусты. Жители городка разъехались по рабочим местам, кто на автобусе, кто на своём авто. А те, кто остались в городе, знать не знали ни о бомбоубежище, ни о том, где его искать.

Так и спаслись впятером. Люди легли на бетон, вжались в пол, замерли в страхе. Как оказалось, не зря. Мир встряхнуло так, что их отбросило к стенам. Чудом никто не поломал костей, отделались ушибами. Потом трясло опять и опять, но уже слабее.

– Всё, – вздохнул Пётр и закашлялся, – Вот теперь и правда всё.

Каждый понял эти слова по-своему.

В первые часы подземной жизни они в какой-то истерической, безумной лихорадке обыскивали склады, тайники и ниши нового подземного дома. C нечеловеческим остервенением ломали доски, чтобы увидеть тугую мешковину с запасами крупы, промасленные обертки жестянок тушёнки, вонючие, скользкие противогазы, густо обсыпанные тальком. Смеялись и кричали, старались перекричать тяжёлую тишину холодного, пустого подземелья. Потом сидели на досках, а рядом гулко капала вода – из бочки на листовое железо. Люди слушали своё дыхание и загнанно смотрели в потолок, будто ждали чего-то ещё. Слушали себя и друг друга, пытливо разглядывали и ощупывали, включали и выключали счётчик.