Николай Переяслов - Достучаться до звёзд

Тум… ту-тум…

— Есть хочешь?

Тум… ту-тум…

— Есть хочешь? — повторила старуха.

— Не-ет! — закричал он. — Нет! — и судорожно вцепился дрожащими руками в автомат.

— Что с тобой? — вскинула брови старуха.

— Так, — он прикрыл глаза. — Нашло что-то, — и устало положил голову на стол.

Странный щекочущий запах не давал сосредоточиться, мешая вернуться в привычное состояние и стать прежним лейтенантом Патрио Мьютом.

Стать… Патрио Мьютом?.. А кем же он в таком случае был только что, секунду назад? Кто он вообще на самом деле?..

— Что это так сильно пахнет? — не выдержал он, резко подняв голову.

— Где? — не сразу поняла она.

— Ну, вот — это? В комнате?

Старуха потянула носом, принюхиваясь.

— A-а! Это оранжики! Цветы такие… У них сейчас самый сезон.

— Оранжики, — повторил он задумчиво и вспомнил те неприметные жёлтые цветочки, в которые уткнулся, падая в канаву. — А кто жил в том доме? — кивнул он за окно. — Напротив вашего?

— В том, куда ты кинул гранату? Старик один пришлый… Но он уже тоже давно ушёл туда, где нет зла… Умер.

Она погладила лежащую перед ней деревянную шкатулку.

— Мой Ларри любил забираться к нему на колени и таскать его за козлиную бороду. Хохочут при этом оба, как дети малые…

— Ларри? — не понял Патрио.

— Ну да, Ларри… мой мальчик…

Лицо старухи передёрнула боль, и она снова умолкла, опустив голову. Приставив автомат к стенке, лейтенант тоже опустил голову на руки.

— Я вздремну немного, — сказал он. — Разбудите, когда наши вернутся.

— Смерть разбудит, — тихо ответила старуха, не поднимая головы, и лейтенант снова подтянул к себе отставленный было автомат.

Щекочущий запах оранжиков всё лез к нему, всё будил забытые воспоминания детства…

«К чёрту! К чёрту!» — гнал он от себя навязчивые видения, всё больше и больше в них погружаясь, стараясь в то же время следить сквозь полуприкрытые веки за странной старухой… А та подняла голову и открыла свою заветную коробочку.

— Ларри, Ларри, — зашептала она подрагивающими губами. — Где ты сейчас, сын мой? Где ты? Где ты?

— Я тут! — кричит он ей в своём сне. — Я у дедушки на коленях! — и радостно треплет смеющегося меднолицего индейца за белоснежную редкую бородёнку.

— Вот тебе талисман, разбойник, — слышит он голос матери. — Вот эту половинку серебряной пуговицы я повешу на шейку тебе, а эту — оставлю у себя! — и он видит, как она, смеясь, прячет вторую половинку пуговицы… в старухину шкатулку!

Или… или это старуха прячет в свою коробку его пуговицу? Когда же она успела?…

В полусне он нашарил рукой висящий на шее талисман и вытащил его на свет. Нет, всё на месте, просто померещилось, что старуха прячет его сокровище в свой мини-сундучок…

Половинка пуговицы выскальзывает из его сонной руки и, тихо звякнув, падает на гладкую поверхность стола.

— Ларри, — вздрогнув, шепчет старуха. — Ларри, сынок…

……………………………………………………………………………………………

…Выстрел вдребезги размозжил сон, сорвавшись с места, Патрио схватился за автомат.

— Крепко спишь, лейтенант, — на пороге, криво ухмыляясь, стоял его сослуживец Харфур. — Мог бы и не проснуться, — он кивнул в сторону. — Старуха уже было вытащила из-под тебя автомат… Так что с тебя причитается!..

Стряхнув остатки сна, Патрио повёл взглядом по комнате. Рядом со столом, свесившись со своей коляски, сидела прошитая пулями старуха с раскрытой шкатулкой на коленях.

— Идём! — позвал с порога Харфур. — Уже пора.

— Да-да, — пробормотал он в ответ. — Пора, — и нажал на курок автомата.

Перерезанный надвое автоматной очередью, Харфур свалился у двери. Не глядя в его сторону, Патрио наклонился и осторожно взял у старухи с колен её сокровище. На залитом кровью дне шкатулки лежала сложенная вчетверо бумажка, а на ней — половинка серебряной пуговицы. Дрожащей рукой он приложил её к той, что висела на толстой нитке у него на шее — линия разлома совпадала идеально. Еле сдерживая бьющееся сердце, он взял в руки забрызганный кровью листок, развернул. В нижней его части хорошо сохранились строки какого-то стихотворного текста и, с трудом шевеля дрожащими губами, он прочитал: