Дэвид Вебер - Любой ценой

– Привет, Нико, – сказала Хонор Нико Хевенхёрсту, открывшему ей переднюю дверь. – Похоже, у вас сегодня вечером соберётся изрядная толпа.

– О, ваша милость, здесь видывали толпы и побольше, – ответил Хевенхёрст отступая в сторону с приветственной улыбкой. – Конечно, как вы понимаете, не в последние десятилетия, но…

Он пожал плечами, а Хонор хихикнула. Затем прошла мимо него в холл и замерла на полушаге. Там были Эмили, Хэмиш и её родители. Был и преподобный Салливан, но всех их она увидеть ожидала. Чего она не ожидала, так это присутствия представительного темноволосого человека в пурпурной епископской сутане и с блестящим наперсным крестом. Она узнала его практически моментально, хотя они никогда не встречались, и удивилась, что делает архиепископ Телмахи в Белой Гавани.

Удивление задержало на нём её внимание как минимум на несколько секунд. Достаточно долго, чтобы прийти в себя и машинально продолжить движение. Она едва успела обратить внимание на стоящего подле Телмахи человека помоложе и узнать в нем отца О’Доннела, приходского священника Эмили и Хэмиша, как поток совместных эмоций комитета по встрече обрушился на неё.

Индивидуальных источников было слишком много, чтобы она могла четко читать их чувства, но потоки Хэмиша и Эмили выделялись гораздо чётче остальных, даже её родителей. Она почувствовала, что следует им так же непроизвольно, как дышит, и брови её взметнулись вверх, когда она почувствовала в них смесь любви, решимости, понимания и почти головокружительного предвкушения.

Очевидно, она была права, подозревая, что ее мать что-то задумала. Но что?

– Привет, Хонор, – спокойно сказала Эмили, протягивая ей руку. – Добро пожаловать домой.

Трапеза, как обычно, была восхитительной, хотя, по мнению Хонор, мистрис Торн могла бы кое-чему научить Табиту Дюпи в отношении лосося. Компания тоже была вполне приятная. Хонор порадовалась, ощутив между Салливаном и Телмахи взаимные дружелюбие и восхищение. Звездное Королевство было светским государством и в его конституции прямо был прописан запрет на какую-либо государственную религию. Несмотря на это, к архиепископу Мантикоры относились как к «старейшине» религиозного сообщества, и ее порадовало, что они с Салливаном столь легко это отбросили.

Но несмотря на это, и несмотря на радость от возвращения домой, ей всё труднее и труднее было удерживаться от того, чтобы не взять кого-нибудь из присутствующих за горло. Ужин все длился и длился, а странная комбинация эмоций Александеров – и её родителей, да и Салливана, как она теперь обратила внимание – продолжала виться вокруг неё. У нее все еще не было ни малейшей догадки, по какому случаю все настолько… возбуждены, и это уже достаточно сводило с ума. Еще более сводящей с ума была абсолютная уверенность, что всё это каким-то образом концентрируется на ней.

Наконец-то тарелки с остатками десерта были убраны, слуги удалились, и Александеры и их гости остались наедине, сидя вокруг огромного стола. Хонор впервые ужинала в официальной обеденной зале Белой Гавани. Несмотря на низкий потолок и стены, забранные древними деревянными панелями, она находила помещение несколько чрезмерным. Возможно потому, что оно размером было в половину баскетбольной площадки или, как минимум, казалось таковым после более уютного помещения, в котором обычно она, Хэмиш и Эмили проводили время за едой.

– Ну, – энергично произнесла её мать, когда дверь в буфетную закрылась, – вот мы все здесь, наконец, и собрались!

– Да, – сказала Хонор, протягивая Нимицу последний стебель сельдерея, – действительно, мы все здесь, мама. Вопрос, который занимает меня – и только меня одну, поскольку остальные собравшиеся явно знают ответ – это зачем мы все здесь.

– Боже! – не смутившись, сказала Алисон и покачала головой. – Такая юношеская несдержанность! И перед лицом столь видных гостей.

– Могу заметить, что упомянутые гости – гости Хэмиша и Эмили, а не твои, мама, – ответила Хонор. – Хотя, конечно, в твоем присутствии я никогда не задаюсь надолго вопросом, кто же именно дергает за ниточки из-за сцены.

– Хонор Стефани Харрингтон! – печально покачала головой Алисон. – Такое непочтительное чадо. Как ты можешь обо мне такое думать?

– Благодаря шестидесяти годам опыта, – ответило непочтительное чадо. – Итак, кто-нибудь ответит на мой вопрос?

– На самом деле, Хонор, – заговорил Хэмиш и его голос – и эмоции – были гораздо серьёзнее игривого тона её матери, – если тут кто-то и «дергает за ниточки», то не твоя мать. А преподобный Салливан.