Джек Вэнс - Лампа Ночи

Конечно, никто ничего не сказал мне, но мой статус с этого момента изменился. Я должен был понять это сам, и когда понял, то сразу начисто отказался исполнять прежние обязанности. Никто не возразил, и обязанности эти перешли к девушкам, что сразу облегчило мое положение.

Так прошла неделя, и я стал замечать некие зловещие предзнаменования. Группа воинов первой степени оперенности решила вовлечь меня в одну из своих игр: возможно, даже прогнать сквозь строй, что обычно применялось по отношению к пленникам из других племен. Если пленник проходил сквозь строй и выживал, его отпускали. Но чаще всего пленники отказывались идти, стоически молчали и не двигались с места, так что воинам приходилось тащить их силой. В результате от пленника оставалось обычно лишь желто-оранжевое сальное месиво. Это месиво объявлялось свободным и выгонялось в степь.

Приготовления шли полным ходом. Активное участие в них принимал Бабуйя, ветеран второй категории, семи футов ростом, с широкой и мощной грудью и с короткими накаченными ногами. Шишка на его голове топорщилась высоко и угрожающе, имея едва ли не три дюйма высотой. Роговые пластины на груди поражали обилием шрамов и следов засохшей крови. Этот лоуклор прошел через многие жестокие битвы, и его завидная комплекция сослужила ему хорошую службу. Первой степени он не достиг лишь потому, что не вышел разумом, легкие зачатки которого все же требовались в этом высшем ранге. Бабуйя слыл спокойным, упрямым и, как большинство лоуклоров, совершенно не склонным к каким-либо усилиям воли воином.

Я колебался недолго, поскольку выбора у меня практически не было. Набрав горсть песка, я швырнул его прямо в его черные глаза-пуговицы. Удивленный Бабуйя взревел от негодования и гнева и протянул руку, чтобы, схватив меня за грудки, швырнуть, как щенка. Похоже, он даже не понял толком, что произошло, ибо даже и представить себе не мог, что на него осмелится напасть какой-то обыкновенный тонкокожий человечишка. С такой ситуацией его разум справиться не мог. Но вызов есть вызов, и отрицать его нельзя. Тем временем молодежь, уже готовая тащить меня сквозь строй, застыла в некоем недоумении. Похоже, игра испорчена.

Наконец Бабуйя обрел дар речи.

— Ты что, шутки шутишь? Эта шутка плохо для тебя кончится! Пропадешь, и девки сварят твою голову — вот и все.

— А если я выиграю поединок?

— Не выиграешь.

— А если выиграю, я заберу твое звание второй ступени.

— Забирай.

Последнее было произнесено совершенно равнодушно, поскольку слова эти значили мало: лоуклоры никогда не соблюдали никаких договоров.

Солнце село. Далеко на западе показались обе луны и зависли над контуром далеких низких холмов. С одной стороны костра собрались женщины, на сей раз в темно-синих и темно-красных штанах, отсвечивающих в пламени. Молодые мужчины стояли отдельно, каждый поодиночке.

— Ну что, выходи дурачок! — загнусавил Бабуйя. — Сейчас я располосую тебя! А потом побью твоими же оторванными ногами, пока девки не придут и не отправят вариться в горшок твою глупую голову.

Я медленно двинулся навстречу ему со своим гарпуном в руке. Бабуйя смотрел на мои передвижения с явной скукой и даже поленился поднять топорик.

Мне предстояло во что бы то ни стало избегать его ударов, поскольку любой из них стоил бы мне жизни. Поэтому я старался строго держать дистанцию. В противном случае моя жизнь со всеми убеждениями, надеждами и воспоминаниями закончилась бы в ту же секунду, как только я подпустил бы вояку поближе. Я позволил себе приблизиться на фут, дабы спровоцировать его на замах и открыть для контратаки. Он продолжал спокойно стоять. Еще на несколько дюймов. Слишком близко! Топорик взлетел. Я едва успел отскочить, и лезвие просвистело рядом, обдав меня холодом с головы до ног. Я попытался обойти противника сзади, но топор вновь поднялся и вновь обрушился в пустоту. Бабуйя выругался: так не дерутся! Настоящий воин дерется в звоне железа и глухих ударах входящих в плоть лезвий. Бывает, что самые опытные воины просто разрубают своих врагов на мелкие кусочки, а этот идиот роум только уклоняется от настоящей стычки! И Бабуйя замахнулся топором с особым остервенением, наконец-то полностью оголив свой торс. И тогда я почти неуловимым движением пустил гарпун, захвативший Бабуйю под левое колено, отклонился назад, и отточенное лезвие перерезало ему ногу, оставив на песке содрогающуюся и уже бесполезную голень со ступней. Однако топор еще успел пролететь как раз над моим плечом и даже слегка задеть его. Я отскочил и замер в ожидании дальнейших действий. Бабуйя пытался устоять, но не сумел и рухнул бесформенной массой. Я схватил его топор и ударил моего грозного противника прямо по незащищенной Шее, раз, и еще, пока его голова не откатилась в пыль.