Джек Вэнс - Исс и Старая Земля

Дальше Уэйнесс писала о своих «изысканиях» и о препятствиях, которые постоянно возникают на ее пути. Обстоятельства, с которыми ей пришлось так или иначе столкнуться, оказались не то, что загадочными — скорее устрашающими. Устрашающими настолько, что ей трудно было заставить себя поверить в то, что они действительно реальны. «Старая Земля, — писала Уэйнесс с горечью, — конечно, все так же свежа, прелестна и невинна, как в древние времена, но в ней кроется множество темных и довольно гнусных тайн». А посему она весьма хотела бы видеть рядом с собой Глауена, и хотела бы этого по многим причинам.

— Не волнуйся, — прошептал Глауен в лист бумаги. — Я буду с тобой, как только смогу.

В третьем письме Уэйнесс выражала беспокойство по поводу отсутствия писем от него и о своих поисках говорила уже более осторожно, хотя и намекала, что они смогут увести ее в самые отдаленные части мира. «Странные события, о которых я писала, все еще продолжаются, — сообщала она. — Я почти уверена в их разгадке, но не буду об этом писать, ибо об этом страшно даже подумать».

Глауен скривился. «Что там могло случиться? Почему она так неосторожна? По крайней мере, до тех пор, пока я не приехал?»

Четвертое письмо было коротким и самым отчаянным из всех, и о передвижениях девушки можно было судить лишь по штемпелю Драшени на Мохольке. «Больше не буду ничего писать до тех пор, пока не получу от тебя ответа! Или до тебя не доходят мои письма или с тобой и вовсе случилось что-то ужасное!» Обратного адреса не было, а только в конце стояла коротенькая приписка: «Я уезжаю отсюда завтра. Как только узнаю что-нибудь определенное, немедленно свяжусь с отцом, а уж он даст знать тебе. Не рискую сообщать больше ничего конкретного из-за того, что эти письма могут попасть в чужие и враждебные руки».

«Куда они и попали», — злобно подумал Глауен. Правда, в них никак не проливался свет на то, какими именно «изысканиями» занимается Уэйнес, хотя по множеству намеков и аллюзий ими можно было заинтересоваться, особенно такому человеку, как Спанчетта.

О Хартии Уэйнесс упомянула всего один раз, и то в связи с умирающим Обществом. Вполне невинное упоминание, подумал Глауен. Уэйнес много писала о разочарованности Пири во всей концепции Консервации, чье время, по его мнению, давно прошло; во всяком случае, относительно Кадвола, где поколения выродившихся натуралистов позволили делам зайти в такой тупик под святым знаменем Консервации. «Дядя Пири пессимист, — писала Уэйнесс. — Он считает, что хранители на Кадволе должны защитить Хартию своими собственными силами, поскольку ныне Общество натуралистов не имеет для помощи им ни сил, ни желания. Я слышала от него и то, что Консервация по самой своей природе, может быть только проходящей фазой в жизни таких миров, как Кадвол. Я пыталась спросить, напирая на то, почему бы рациональной администрации, руководствующейся существующей Хартией не поддерживать Консервацию во все времена, что для этого есть все основания, а нынешние временные проблемы возникли лишь из-за обилия просчетов и ошибок прежнего руководства. Оно хотело получить бездонные источники дешевой рабочей силы и потому позволило йипам остаться на атолле Лютвен в явное нарушение Хартии, но нынешнее поколение должно просто покончить с этим и восстановить все в первоначальном виде, чтобы все было именно так, как и должно было быть. Но как это сделать? Явно, что йипы должны быть удалены с Кадвола в равное по условиям или более лучшее место в другом мире. Конечно, это трудный, дорогостоящий и нервный процесс и в настоящее время мы на него не способны. Дядя слушал мои речи вполуха, словно мои выстраданные рассуждения были детским лепетом наивного младенца. Бедный дядя Пири! Как бы мне хотелось, чтобы он был порадостней! Да и я тоже. А больше всего я хочу, чтобы здесь оказался ты!»

Глауен позвонил в Речной Домик и тут же увидел на экране лицо Эгона.

— Говорит Глауен Клаттук. Я только что прочитал письма Уэйнесс с Земли. Спанчетта украла их и спрятала, не собираясь отдавать вовсе.

— Что за странная женщина! — В полном удивлении воскликнул Эгон. — Но зачем она так поступила?

— Таким образом она демонстрирует презрение ко всему, что связано с отцом или мною.

— Но это же какая-то глупость! С каждым днем мир становится все запутанней. Уэйнесс тоже смущает меня: такое поведение выходит за рамки моего понимания. Но открыться мне она отказывается на основании того, что я, мол, не сумею держать рот на замке. — Эгон как-то заискивающе посмотрел на Глауена. — А как насчет вас? Может быть, у вас есть какой-то ключ к тому, что происходит?