Михаил Белозеров - Улыбка льва

— Пива, — заказывает он в баре.

Рыжие волосы и выгоревшая прядь — девушка возбуждает внимание, как яркое красное пятно. На ней блузка "топ" и такие замысловато-простецкие шорты, что виден выпукло-вмятый пупок и начало двух шелковистых ложбинок под джинсовую ткань от острых углов бедер.

Не Анастасия ли?

Или та, с наушниками, которая обречена оставаться позади?

— Нет, — говорит она.

"Когда они ходят в этом со своими ножками-ходульками, — думает Леонт, — сразу видно, что у них там ничего нет, по крайней мере — ничего лишнего, что отвлекало бы внимание, и еще они подделываются под мальчишеский шик. Они все так начинают, но потом, черт возьми, все это куда-то девается и они превращаются в плоские жерди или необъятных толстух с жирной неровной кожей и сухими волосами".

— Повторить? — спрашивает девушка.

От Анастасии ее отличает цвет глаз.

А от той, другой?

— Да, пожалуйста, — поспешно соглашается Леонт.

"Они слишком любят мужчин и себя, — думает он дальше, — это их губит".

— Может быть, немного темного?

"… нас все время что-нибудь подводит", — додумывает он.

— Все равно. Выпьете со мной?

"… но иногда они никого не любят, ими крутит дьявол или еще что-нибудь…"

— Если позволите, только прохладительное.

Она присаживается напротив, зажав в руках влажный стакан, и, качая головой, смотрит зелеными глазами из-под русой челки. Какие они у других?

"Девочка привыкла к пляжным романам", — думает Леонт.

— Как вас зовут? — спрашивает он.

— Саломея, — отвечает она, беспечно постукивая ногтем по стеклу стакана.

"Явно скучает", — думает Леонт.

Девушка согласно кивает.

— Тоти не нравится, когда я с кем-нибудь долго разговариваю, — говорит она.

Девочки с небольшим сексуальным опытом похожи на зверьков.

— Кто такой Тоти? — Ему забавно.

— Тс-с-с… не так громко.

— А… понимаю, он спрятался под стойку?

— Нет, просто он ужасно ревнив, а это моя первая работа.

— Значит, мне опять не повезло.

Она вежливо смеется, показывая крепкие белые зубы. Слишком вежливо для такой работы.

Ее отвлекают к другому концу стойки. Бар полупустой. Публика предпочитает проводить вечерние часы на свежем воздухе. Один Аммун сидит в углу у окна. Он многозначительно кивает Леонту. Правый глаз у него с наклейкой. "Я и одним передаю ваше настроение", — обычно объясняет он.

Леонт делает вид, что не замечает его. Еще один недоброжелатель до конца жизни.

— Почему вы не там, со всеми? — спрашивает девушка, возвращаясь.

Она доверчива, как котенок.

— А вы?

— У меня работа. — Она кокетливо играет губами.

— Плюньте на нее…

Плоский волнующий живот и маленькие острые груди, соски которых просвечивают сквозь тонкую ткань даже в сумраке бара. Мысленно он уже переспал с ней. Если бы она была Анастасией или… или, разве он раздумывал бы?

Она снова садится рядом, подпирая подбородок хрупким кулачком, готовая к долгому разговору — не к лучшему времяпровождению.

"В дни моей молодости все было не так, — думает Леонт, — по крайней мере, мне нравилось — они волновали меня больше, и продолжалось это до тех пор, пока в жизни не появились более важные вещи. Увы, приходится это констатировать".

— Хотите что-нибудь покрепче? — спрашивает он.

— По пятницам здесь веселее, — говорит девушка, доставая высокую плоскую бутылку с коричневой жидкостью, — в пятницу приезжают туристы.

— Понятно… — кивает Леонт.

Почему-то ему приятно разговаривать с девушкой.

К Аммуну присоединяется Пеон. Слышно, как среди пивных кружек они обсуждают проблему круглых червей.

— По пятница здесь проходит слепой.

— Разве он слепой? — спрашивает Леонт, тайком показывая на художника.

— Кто, он? — спрашивает, оглядываясь, девушка. — Нет, не этот. Тот всегда ходит, как слепой…

Аммун моментально приподнимается и кивает.

— Я даже не заметил — у него не было поводыря.

— Вслед за ним всегда что-нибудь является, — говорит девушка.

Ее снова отвлекают. Она поднимается, идет к посетителю. Леонт рассматривает ее в зеркалах бара. Саломея улыбается в ответ. Зада у нее почти нет.

Он серьезным жестом показывает ей мизинец: слишком тоненькая — все то, что ниже шорт, с гладкими шелковыми икрами, отмечено божественной рукой.

Она так, чтобы никто не заметил, как баловница, в ответ демонстрирует ему указательный согнутый палец, опущенный вниз.

Ему становится смешно. Он пожимает плечами:

— Ко мне это не относится…