Кит Робертс: Павана

Она вернулась к окну. Высокий двинулся к ней, но так осторожно, что ни одна старая доска не скрипнула. Эленор смотрела во двор гостиницы; было заметно, что ее бьет дрожь.

- Я не думала, что это случится в дождь. Такие подробности воображение всегда упускает. Какая досада, что идет дождь. - Она аккуратно опустила стакан на подоконник. - Никто всерьез не верит в то, что в самый последний момент приходят Великие Мысли. И напрасно. Никогда мне не думалось с такой ясностью. Я вспоминаю, сколько раз в жизни я молила о смерти. Когда мне было одиноко, когда было страшно по ночам. Молила всерьез. А теперь вот понятно, какая это прекрасная штука - жизнь. Каждое дыхание бесценно...

Второй мужчина нетерпеливо переминался у двери. Но высокий жестом остановил его.

Эленор повернулась к ним, ее щеки были мокры от слез.

- Конечно, вздор... Абсурдно умолять о чем-либо вас... Но сами видите, как я ослабела. Клянусь, в жизни ничего не просила, даже когда была возможность. И вот... Однако не ради себя молю... не ради себя. - Она тяжко вздохнула и быстро добавила: - Это не значит, что я стану на колени. У меня еще достаточно здравого рассудка, чтобы не делать этого!..

Эленор снова отвернулась к окну.

- Знаете, я пытаюсь вспомнить все хорошее в своей жизни. А его было больше, чем я заслуживала. Я познала любовь - щедрое и странное чувство... А еще прежде я владела всеми землями - от горизонта до горизонта. Я могла взойти на самый верх башни, и, куда ни глянь, везде были мои владения. До самого моря. А с другой стороны - до самых далеких холмов. Каждый ярд мой. Каждая травинка принадлежала мне. И ватаги слуг сбегались по первому зову - выполнить любое мое желание... Одних убили, других покалечили, а остальных разметало ветром...

- Миледи, - хрипло произнес высокий незнакомец, - увы, это не в нашей воле...

- Да-да... Но отчего же ваш Бог так злобен и мстителен? Он совсем не похож на моего... - Она поднесла сжатые кулаки к своей груди. - Я... я проклята... Однако же мне жаль вас. Да простит вас Бог...

Мужчина у двери облизал пересохшие губы. Второй отвернулся с болезненной гримасой, потом быстрым движением выпростал руку из кармана, и в ней блеснуло длинное тонкое лезвие ножа.

Джон Фолкнер медленно поднялся по лестнице и поставил корзину у двери. Постучал в дверь - раз, другой. Потом нахмурился и взялся за ручку. Дверь открылась. Сначала он не заметил Эленор, но вот его глаза расширились от ужаса. Он метнулся к распростертой на полу женщине, прижимавшей руки к боку. На полу виднелись кровавые полосы - она, видимо, ползла к двери. Приподняв смертельно белое лицо, Эленор прошептала:

- И это от Чарлза... и это...

Она отняла от живота окровавленные ладони и показала их сенешалю.

Прерывисто дыша, Джон в исступлении стоял подле нее на коленях. Когда он осмотрел рану и поднял глаза на Эленор, она не узнала его лицо.

- Кто это сделал, госпожа? Мы должны знать, и в следующий раз, когда они поедут через пустоши...

Она увидела яростный огонь в глубине таких странных глаз и, морщась от боли, медленно дотянулась рукой до его запястья.

- Нет, Джон, к старому возврата нет. Господь сказал: мне отмщение, и аз воздам...

Эленор тяжело откинула голову на кресло, раздвинув сухие губы, на которых показалась кровь.

- Коней... добудь коней, - произнесла она. - Быстрей... ну же, Джон, пожалуйста...

Он на миг растерянно застыл, потом со всех ног кинулся выполнять ее поручение.

...Две лошади двигались шагом в предутреннем свете. Свистел ветер, раздувая плащи всадников. Эленор сидела, окоченело согнувшись, поводья ее лошади сенешаль держал в своей руке. Заметив, что она совсем сползает с седла, он спешился и усадил ее прямее. Она очнулась. Перед ней высились две лежащие рядом горы - в предрассветной мгле казалось, что до них еще много миль. На возвышенности в седловине между ними некогда стоял ее замок, была ее вотчина. Высокие зубчатые стены, величавые башни, устремленные в небеса... За шпили дворца некогда цеплялись облака, неимоверной толщины стены охлестывал дождь и освистывали бури, над ними полоскались сине-золотые флаги с леопардами и лилиями...

Эленор покачнулась и отчаянно вцепилась пальцами в плечо Джона Фолкнера.

- Во-от, видишь... Большие Ворота рухнули, как ты и говорил мне, только я не слушала... - Меркнущим взором она обвела окрестности. - Да, то самое место. Дальше некуда. И ничего больше...

Он бережно снял ее с лошади, отер кровь, которая текла по подбородку и засыхала на шее. Снова поднял ее и на руках отнес к кустам, где ветер был не так свиреп. Она закричала от боли, тело забилось в конвульсиях. Но в ней еще нашлись силы снова истошно закричать, и звук далеко разнесся во влажном воздухе под высоким равнодушно-серым небом. Лошади встревоженно заржали, а секунду спустя вновь принялись щипать траву. И долго еще жевали сочную траву, медленно переходя с места на место, уже после того, как Эленор выгнулась в последний раз, шумно выдохнула воздух и навеки замерла.