Кит Робертс - Павана

Он медленно прошел через разрушенные ворота, мимо каменных завалов и зияющих стен. Сел на прохладный камень в тени Большого Дворца - на самом верху, где его овевал свежий ветер с пустошей. Отсюда виднелись здания Пулской атомной электростанции. На морской глади белели несколько паромов на воздушной подушке, пересекающих Ла-Манш.

Не сразу он заметил Знак, который был выбит на камне почти на уровне его лица. Блондин сразу же перестал слышать доносящиеся снизу голоса туристов и, как загипнотизированный, встал и подошел вплотную к Знаку. Потрогал его руками; пальцы заскользили по гладкой стене. Знак был изрядного размера - не меньше ярда. Загадочный, горделивый. Круг, а в нем переплетение треугольников и пересекающихся линий. Над Знаком плыли облака, носились по воздуху птицы, а сам он... из глубины памяти всплывало... Да, это очертания ядерного реактора. Блондин беззвучно шевельнул губами, и его рука бессознательно коснулась золотой цепочки на шее, на которой висел медальон. На нем был выгравирован тот же Знак.

Приезжий стал спускаться вниз. Внутренними дворами он прошел к нижним воротам и оглянулся еще раз - посмотреть на руины замка. Увиденный символ, словно древнее заклятие, всколыхнул, растревожил глубины его сознания и памяти, вызвал вереницу неуловимых, стремительных образов. Едва возникая, они улетучивались, оставляя после себя невнятную печаль и скорбь по давно прошедшему.

Мимо прошла стайка местных девушек, оглядев его задорно и весело. Молодой человек не обратил на них внимания. На самом солнцепеке его пробирала дрожь.

Он увидел церковный двор, толкнул старинные ворота, которые жалобно заскрипели. Все кругом заросло, и ему пришлось раздвигать руками ветви тисов, чтобы пробраться к лужайке с высокой травой, где прятались серые гладкие могильные кресты. Над крышами соседних домов виднелся замок, слышалось жужжание монорельсовой дороги, идущей через туннели в меловой породе в сторону Стадленда и моря. Блондин долго сидел с сигаретой в руке, осматривая округу. Ветер доносил веселые голоса ребятишек, игравших где-то поблизости. Он так долго зажимал медальон в ладони, что из-за пульсации крови в пальцах стало казаться, будто это его второе, крохотное сердце.

Перед уходом он снова заметил Знак - тот выглядел, словно глаз, высеченный на сером надгробии.

В большой таверне на пути к замку приезжий выпил кружку пива, съел пару сандвичей с сыром, краем глаза наблюдая за туристами, толпящимися у стойки. Он ушел, когда заведение уже закрывали. Крепость ждала его раскаленная солнцем громада.

Вверх по склону бежала небольшая тропка. Она терялась в кустарниках, где царила прохлада от ручья. Выше проступала массивная стена внешних укреплений. Блондин стал взбираться по этой тропке мимо привязанных за кустами коз, которые оглашали склоны тихим блеянием, мешавшимся с шумом монорельсовой дороги.

Он нашел укромное место над разрушенной внешней стеной, в прогалине между деревьями, сел на траву, спиной прислонившись к камню.

Пора.

Аккуратно, длинными, перепачканными травой пальцами он принялся открывать принесенный с собой пакет - тяжелый, запечатанный старинными печатями; на воске виднелся отчетливый оттиск Знака. Блондин взломал печати, расправил толстые листы. Он предчувствовал, что ему предстоит увидеть. Так и есть - убористый наклонный почерк знакомой руки. Он начал читать, позабыв про лежащую рядом пачку сигарет.

Издалека, с уэрхэмского шоссе, доносился шум автомобилей - негромкий и размеренный, словно гудение пчел в улье. Совсем новый для этих мест звук. Солнце медленно двигалось по небу, тени деревьев перемещались, постепенно удлиняясь. По дорожке внизу прошли, пересмеиваясь, несколько местных жителей: краснощекие мужчины и женщины с мальчиками в белых рубашках и девочками в пестрых платьицах. Приезжий неспеша перебирал бумаги, иногда подолгу задумываясь над старинными начертаниями букв. Он, казалось, выпал из времени - в его сознании, пригибая траву, дул древний вихрь, а на соседних склонах гремели пушки...

Небо на западе превратилось в раскаленный медный щит. Теперь руины, облитые песочно-красным сиянием, казались парящими в воздухе призрачными громадами. Исполинские тени расползлись по долине, густея с каждой минутой; движение на дороге почти прекратилось.

Но вот и последний конверт. Опять с сургучной печатью. Приезжий медленно его вскрыл, вынул исписанные листки и начал читать.