Дэвид Герролд - Сезон бойни

ФОРМАН. Нет никакой тайной группы и нет никакого тайного плана. Видеозапись всех до единого совещаний доступна для любого желающего, она есть в административной сети. У нас нет тайн и нет власти. Все, что мы делаем, – это даем рекомендации президенту, потому что она просит об этом.

РОБИНСОН. А как же насчет прав граждан? Разве мы не имеем права голоса? Как же насчет демократии? Как насчет права на несогласие?

ФОРМАН. Этим мы здесь и занимаемся, Джон. Не соглашаемся. Наша система основана на предпосылке, что правительство подотчетно гражданам. Некоторые граждане понимают это так, будто люди имеют право не соглашаться с правительством. Но это некорректный способ выражения данной предпосылки, а в конечном итоге и некорректный способ ее понимания, потому что мы облагораживаем несогласие ради несогласия. Несогласие само по себе не обладает врожденным целомудрием.

РОБИНСОН. Ну, а как же быть с несогласием на службе истине?

ФОРМАН. Этим оправданием пользуются для любого несогласия – даже в тех случаях, когда оно не служит истине. Позвольте мне поделиться с вами одной мыслью. Мы рассматривали вопрос несогласия в целом, и нас посетило одно из тех озарений, которые изменяют весь спор. Вы готовы его воспринять? Мы не соглашаемся только с тем, чего не знаем.

РОБИНСОН. Что?

ФОРМАН. Я повторяю: мы не согласны только с тем, чего не знаем. Это как часовая мина. Вам придется жить с этим какое-то время, пока до вас наконец не дойдет. Но на самом деле все очень просто: когда не соглашаются две партии – чего бы ни касалось несогласие, – это говорит о том, что одна или другая партия или обе вместе не имеют полной информации. Люди не спорят насчет цвета неба или что камни твердые, а вода мокрая. Они уже знают это. Люди не спорят насчет того, что им известно. Они спорят о том, чего не знают, но во что верят. Вера – еще не знание. Вера – убежденность, за которой не всегда стоит истина. Вера – это что– то, что кажется вам верным или что вы хотите видеть верным, но пока это не доказано. Знание не нуждается в споре. Его можно продемонстрировать. Доказать. А веру – нельзя. Вы улавливаете различие?..

Гастроподы, похоже, охотятся в основном утром и вечером, что позволяет им избегать дневной жары. Впрочем, в областях, близких к экватору, гастроподы охотятся и едят в темноте, часто предпочитая для этого самые глухие предрассветные часы.

«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)

Пятьдесят километров к югу от Япуры. Мандала где-то за горизонтом. Небо пылает. Джунгли вянут. Гнойные полосы тянутся до края мира.

Внизу группа из двух-трех десятков червей в благоговении смотрит на огромного розового небесного кита. Они поют ему песнь бесплодной надежды. Кое– кто из них ждал в нашей тени с того момента, когда корабль встал на якорь. Эти черви уже устали и заметно ослабели. Двое совсем выбились из сил и застыли. Но все время прибывали новые хторры – пять-шесть ежечасно. Они присоединялись к сборищу и вливали свои голоса в разрастающуюся песнь. Генерал Тирелли думает о передислокации корабля. Снова. Уже в третий раз. Каждый день – новое место. Но черви по-прежнему собираются. Капитана Харбо беспокоит увеличивающийся дефицит гелия. Дядя Аира хочет, чтобы мы сбросили датчики и возвращались домой. Я хочу…

Я уже не знаю, чего я вообще хочу.

Три дня – и сумасшествие охватило все судно, как инфекция. Одни слоняются, рыдая, по коридорам. Другие просто сидят на месте, уставившись в одну точку. Осталь-ные вкалывают как одержимые ночи напролет, надеясь об-мануть страх, но лишь испытывают его с каждой минутой все сильнее. Некоторым пришлось дать снотворное.

Три дня.

Стартуют летательные аппараты. Большинство из них возвращается. Сбрасываются дистанционные датчики. На земле устанавливаются мониторы. Они передают изо-бражения. Мы цепенеем от ужаса. А потом снова посы-лаем аппараты. Сбрасываем новые датчики. Устанавли-ваем новые мониторы. И… поступают новые кадры, на-громождая ужас на ужас.

Черви, каких мы еще не видели, ползают по туннелям внутри своих гнезд, переползают через толстые стены загонов. Черви жующие, копающие, строящие. Черви кор-мящиеся. Черви, перемигивающиеся своими эмоци-опальными дисплеями – белые полосы, красные, розо-| вые, оранжевые. Резкие, задумчивые, игривые, сердитые, Кроликособаки, маленькие и похожие на щенков, ле-зут друг на друга, радостно возбужденные просто от того, что они есть. Висячие уши, глупые мордочки, большие глаза, довольный писк. Кролики борются – и потом вдруг спариваются в безумном неистовстве с либбитами, друг с другом, со всем, что могут оседлать и удержать достаточно долго. Обессиленные, они сваливаются в кучу, один на другого, и засыпают сном младенцев. А черви подходят и пожирают их. Кровь течет красными ручьями.