(Алексрома) Ромаданов - Оживи покойника

Федор осторожно разлепил глаза и увидел сидящих к нему спиной на передних сидениях водителя в черной водолазке и санитара в белом халате, а рядом с собой, на соседних носилках, - тихо спящего Ваню Веревкина. Надо было срочно что-то предпринимать, но боль ударила в голову, и Федор поспешил сожмурить чугунные веки...

- А может, этого тоже к нам? - спросил санитар, совсем молодой еще, судя по голосу, парень.

- Ты что, охерел?! - ответил шофер, очевидно, обладавший некоторым авторитетом в силу своей романтически-рваческой профессии.

- Тогда может...

- Нет, лучше не надо. С мальчишкой все шито-крыто будет, потому что задание сверху, государственной, можно сказать, важности, а если мы этого... За такую самодеятельность по головке не погладят!

- Ладно, положим тихонько где-нибудь под забором, и ничего не знаем... Кто сбил, где сбил...

- Опасно, брат.

- Так ты ведь сам только что такой вариант предлагал! удивился санитар.

- А теперь подумал и решил, что опасно: вдруг какая-нибудь сука увидит, как мы его из машины выбрасываем.

- Опасно... Работа такая: по лезвию скальпеля ходим.

- Ну, ты выдал! Зачем рисковать?! Отвезем в ближайший травмпункт и скажем, что нашли на дороге: сволочь какая-то сбила и уехала, а мы подобрали.

- Да, пожалуй, так лучше всего.

Минут через пять машина остановилась.

- Пойду "договорюсь с таможней", а ты тут ханурика покарауль, - сказал санитар. - Если зашевелится, сразу марлечку с хлороформом на морду. Не дай Бог, очухается и мальчишку увидит! Садись возле него - я подожду.

- Не боись, у меня не шелохнется, - над ухом Федора булькнуло, и он почувствовал приторный запах.

- Смотри, сам не захрапи.

- Иди-иди!

"Что делать? - думал Федор, старясь не шевелиться, чтобы не получить "марлечку на морду". - Ладно, пусть они меня из машины вынесут, а там что-нибудь придумаю... Если бы еще не голова разбитая..."

Хлопнула дверь, и раздался злой голос вернувшегося санитара:

- Поехали!

- Куда?

- На х-х... хутор бабочек ловить! Не принимают, сучары, увидели по машине, что мы из четвертой управы, и говорят "к себе и везите". Не знаешь, что ли, завидуют нам, пидоры гнойные, думают, раз мы в "кремлевке" работаем, так и сами как сыры в масле катаемся, чуть ли не спецпайки получаем.

- Не повезло мужику, придется ему в канаве полежать, вздохнул водитель, трогая с места.

- Черт, и время поджимает... Давай вон к тому кусту! распорядился разозленный санитар.

"Ничего, - успокоил себя Федор, - пусть они меня сначала бросят, а только повернутся, чтобы уйти, я их чем под руку попадется сзади огрею. Главное - внезапность".

Машина затормозила, и санитар с водителем вынесли Федора на носилках.

- Это куда ж вы его тащите, милые?! - раздался тонкий женский крик.

- Откуда ты взялась, ведьма старая, - пробормотал себе под нос санитар.

- Да это мы, мамаш, так... так просто, - начал оправдываться водитель.

- Не волнуйтесь, бабуля, мы его только развернуть хотим, а то он у нас вперед ногами в больницу ехал, - пришел ему на помощь санитар.

- Вперед ногами одних покойников возют, - наставительно сказала бабуля.

- Ага, я и говорю... Сразу-то не заметили, а теперь вот перевернуть решили, чтобы все по-человечески.

- Это правильно, соколики! А то молодежь больно ученая пошла, в народные приметы не верют...

- Всего хорошего, мамаш, - перебил ее водитель. - Торопимся мы... жизнь спасать.

- Бог в помощь вам!

- Придется к нам везти, - сказал санитар, заталкивая носилки обратно в машину.

- Может, еще попробуем? Дубль номер два?

- Времени нет, и так опаздываем... Да и бабка нас засекла.

- Хорошо бы, он окочурился по дороге, тогда и вопросов к нам никаких.

- Поехали, по дороге обсудим, чего в приемке врать будем.

"А что, если... вот "очнусь" сейчас и ляпну что-нибудь по-английски, представляю, как они..." - не успел Федор додумать, как ощутил на лице сладкую влажную марлечку... Все пошло кругом, и его засосало в вязкий водоворот тяжелого сна. В привидевшемся ему кошмаре Федор сидел внутри электрической лампочки под потолком той самой комнаты, из которой отправился в прошлое, и наблюдал сквозь кривое и пыльное стекло, как внизу на плюшевом диване сидят в обнимку перед телевизором Маринка с Бонифацием. Впрочем, Федора в данный момент интересовал только телевизор... По экрану шла сильная рябь, и изображение было неконтрастным, но все же можно было рассмотреть прерывавшиеся частыми помехами подвижные, но беззвучные черно-белые картинки: вот бесшумно едет по проспекту карета скорой помощи; вот крупным планом - лицо водителя сквозь лобовое стекло: выбритый до синевы раздвоенный подбородок, нависающий над круглым воротником черной водолазки, тонкие губы, из одного острого угла рта в другой перескакивает прилепленная к языку спичка; вот стоящий к экрану спиной санитар в белом халате и белой шапочке пирожком склонился над лежащим в машине пациентом с кровавой плешью на голове; вот спит на носилках мальчик с припухшим левым глазом; вот вахтер в фуражке открывает ворота подъехавшей машине с широким крестом на боку... "Я сплю и вижу во сне по телевизору, что происходит на самом деле, - сообразил Федор, наблюдая, как машина заезжает внутрь аккуратного двухэтажного особняка в современном стиле. - Пора просыпаться". Он попытался встать, но... куда там встанешь, если сидишь в электрической лампочке! Санитар тем временем вышел из машины и зашевелил губами: он что-то говорил, но ничего не было слышно. "Тут же вакуум!" - дошло до Федора. Он прижал ухо к горячей стенке светящейся лампочки и услышал отзванивающий стеклом голос: