(Алексрома) Ромаданов: Куда дует ветер

Александр Ромаданов

Куда дует ветер?

Город "Н"

Осенью 19.. года ветер дальних странствий занес меня в маленький испанский городок H. Даже не могу сказать, как звучит название этого странного места по-русски, потому что буква H (h) в испанском языке не произносится. Вот и получается, что по-русски город "Эн", а по-испански == пустой звук. Кстати заметить, я даю ему здесь такое имя не потому, что это литературный прием, а просто по причине того, что от всего названия запомнил только первую букву.

О существовании этого оторванного от туристских магистралей места я узнал из путеводителя по Ла-Манче, где было сказано, что есть у них один небольшой город, в котором стоят ветряные мельницы, увековеченные Мигелем де Сервантес Сааведра в его бессмертном произведении. Там же, кстати, утверждалось, что "Дон Кихот Ламанчский" == самая популярная книга всех времен и народов, если не считать Библию и Коран. Но не буду понапрасну заинтриговывать читателя и сразу скажу, что с виду эти мельницы великолепно сохранились, но давно бездействуют. Получается, что справедливость все-таки побеждает, хотя и задним числом.

Через два месяца по возвращении из той поездки я просмотрел видеокассету, на которую заснял легендарные мельницы, и заметил нечто ускользнувшее от моего внимания во время съемки видеофильма. И это "нечто" навело меня на размышления... Однако начну по порядку.

Понятно, что я не мог проехать мимо такого знаменательного места, и, не долго думая, направил колеса своего железного "Россинанта" в город Н. Дорога вытягивалась стрелой и проходила по выжженной красноземной степи, в конце которой поднимались до тучных, как перины, облаков огромные пологие холмы с миниатюрными силуэтами ветряных мельниц на вершине. По этой дороге я проехал больше часа, не увидев никаких признаков жизни: даже птиц не было заметно, и главное, на всем ее протяжении мне не встретилось ни одной другой машины. Через какое-то время стало казаться, что я еду из ниоткуда в никуда и непонятно зачем. Но вот, поднявшись на невысокий, но крутой пригорок, я увидел вдали маленький провинциальный городок...

Город H оказался самым безлюдным и странным местом, которое я когда-либо видел в своей жизни. Безлюдным он, правда, был по вполне понятной причине: я попал в него в час послеобеденной сиесты == все магазины и кабаки были закрыты, и город спал крепким сладким сном. Туристов там тоже не было по случаю мертвого сезона. В воздухе висела полная тишина, и даже собаки не лаяли, чтобы не тревожить своих спокойно дремлющих хозяев. (Не сочтите за кощунство, но если вы верите в загробную жизнь и вам вдруг предложат выбирать, куда отправиться на вечный покой, я рекомендую именно этот тихий городок).

А странным город H был по причине своей архитектуры: он стоял у подножия холма, увенчанного осроверхими мельницами, и поднимался круто вверх низкими одноэтажными белыми домиками, которые плотно лепились друг к другу, образуя сплошные стены. Эти стены издали походили на ярусы, разделенные узкими улочками, и мне тут же представился длинноногий тощий Дон Кихот, который шагает по этим ярусам, как по ступеням, к вершине холма, чтобы сразиться с грозными великанами в обличии ветряных мельниц.

Но самым странным в этом безмолвно спящем городишке была расцветка его домов: сами дома, как я уже сказал, были белые, а внизу по стенам вдоль всей улицы на уровне моего пояса шла ярко-синяя полоса. "Сюр какой-то", == пробормотал я, останавливаясь закурить. И только я закурил, мне в голову, как это часто бывает после первой затяжки, пришла новая мысль, даже не мысль, а ощущение: я понял, что этот бело-синий городок с его безмолвной пустотой останется на всю жизнь моим самым ярким воспоминанием об Испании, словно я ехал в эту страну именно за ним, а не за кабаком, в котором великий "Ernesto" пил пиво (как оказалось, в Мадриде Хемингуэй не пропустил ни одной пивной, если верить памятным табличкам), не за "Обнаженной махой", не за корридой, не за Севильей, не за фламенко, не за Коста-дель-Соль, не за домом в Малаге, где родился Пикассо, и не за сказочной Альгамброй.

Я поднялся до края города у самой вершины холма, и мое ощущение еще больше окрепло, когда я увидел небольшую брусчатую площадь, которая как-то непонятно плавно выгибалась сверху вниз, справа налево и сзади наперед, повторяя своими изгибами своеобразный профиль холма. Она была выложена странными дугообразными камнями, которые веером расходились от меня в разные стороны, в какую бы точку площади я не становился. В центре этой площади одиноко стоял без всякого постамента, вырастая, как дерево, прямо из камня, прямоугольный фонарь на тонкой железной ножке. Высотой он был примерно с меня, если не ниже... Когда я его увидел, мне почему-то захотелось горько заплакать, до сих пор не пойму, почему.