Сорок лет без любви - это, мол, не шутки. Перед тем ей как раз сделали подтяжку вен, и она ожила, даже бегать начала. Вот и могла слюбиться. - Не кощунствуй. - Ты бабушку просто не знала, - возразил Александр, откусывая пирог с капустой. - Ты видела в ней только сгорбленную старушенцию, навеки уткнувшуюся в кастрюли, а она между тем была великой фантазеркой. Например, когда мать была еще маленькой, вдруг вообразила, будто у них хрустальный дом. Представь весь масштаб: во время повальной нищеты, голодухи, довоенных репрессий сочинить подобную сказку и не только сочинить, а открыто всюду хвастать. Длилось это, правда, недолго, потому что дом их ограбили и обман вскрыли, обнаружив, что никакого хрусталя и близко нигде нет, но все равно побили всего изрядно и даже единственную дешевую люстру уволокли, хотя на ней и висело-то всего три несчастных стеклянных подвеса. Александр проследил, как сестра раскладывала по тарелкам кашу. Кастрюлю с черепом она пока отставила, ибо печка была двухконфорной, и зловоние постепенно улеглось. - А перед самой войной, когда все по домам прятались да от прошлого отрекались, придумала, будто муж ее был царским офицером и даже побочным сыном царя, ибо были они однофамильцы. Во времена мировой войны, когда царь в здешних местах околачивался (ставка у него в Могилеве была), рождение ее будущего мужа и случилось. (Когда только он в царских офицерах при таком раскладе успел побывать?) Но это уже никого не смутило. И опять же: с трезвоном на все Ивановские, пока выдумку ее сполна и не оценили. Приехал однажды под вечер "воронок", вышли из него трое очень серьезных дядей и, ничего не спросив, увезли мужа в неизвестном направлении, а заодно имущество, что после кражи осталось, прихватили. Но, как выяснилось по истечении лет пятидесяти, долго не мучили, а ровно через месяц, за городом, ввиду особой серьезности обвинения навсегда и уложили. Только бабушка сплетне сей не поверила, потому что долго показывала всем лагерные письма, которые якобы получала от своего дражайшего и безвинно сгинувшего муженька. И никем более не обольщалась, ибо ждала. И только позже, когда я уже появился, призналась, что письма эти были с того света. Я их видел, но издалека, а потом всю связку с собой унесла, что тоже служит доказательством преднамеренности побега. - Я помню, как меня бабушка палкой по спине била, - сказала сестра. - Я упала, а она за это меня по спине, до сдвига позвонков. Так до сих пор и мучусь. - А еще она придумала, будто за ней охотятся трансцендентные силы. У нее в комнате стоял сундук, который она всегда держала на замке и открывать запрещала. Она говорила, что в нем живут умершие души дома, и если их выпустить, они могут много зла сотворить, ибо это их жилище. "Почему же ты не выбросишь его?" - спросил ее я. "Да потому что я еще там не поселилась, - ответила бабушка. - Вот когда умру, тогда сундук и выбросите". - А однажды мне поручили пол выкрасить. Вот я покрасила, а чтоб можно было проходить, положила вдоль комнаты дощечки, словно мостик. И вздумалось вдруг бабушке эти дощечки проверить, хорошо ли лежат. Стала она перепрыгивать с одной на другую, потеряла равновесие и упала прямо в краску. А потом поймала меня и исколотила. - Возможно, ее таки убили, - гнул свое Александр, вытирая хлебом тарелку. - Убили и закопали на стадионе, недалеко отсюда. И все эти позвонки, ребра и суставы, которые мы находили - принадлежат ей. А убивать было за что. Она придумала, будто во время войны при немцах закопала в саду клад, скрыньку с царскими золотыми монетами, да забыла, где. И так этим кладом всех заморочила, что отец с матерью в самом деле однажды перекопали весь участок. Но нашли только старый башмак да несколько пустых консервных банок. А бабушка во время этой процедуры призналась соседям, что вовсе не забыла, а просто не желает сказать из-за плохого к ней отношения. - Я помню, как однажды они с матерью дрались. Бабушка под кровать забралась, а мама палкой ее оттуда доставала. Визг стоял на всю улицу. Бабушка кричала, что мама палкой ей грудь пробила, а когда вылезла, оказалось, что грудь целая. - А, может, ее кто-то из своих убил? - предположил Александр. - Что-то очень быстро был тогда сундук выброшен, хотя бабушка могла бы еще и вернуться. - А однажды, когда мы в гости пошли, она из окна выброситься хотела. Свесилась до половины, а мама ее за ноги держала и кричала: "Что ты меня позоришь, выдра?" Александр подошел к кастрюле и вынул из нее череп. От варки кости побелели, отмылись.
Читать дальше
