Владимир Печенкин - Два дня «Вериты»

— О господи! Умные люди бывают иной раз удивительными дураками! Да разве те, против кого ты настроишь импульсы, разве они вели когда-нибудь честную игру на равных!

— Джо, ты не учитываешь того смятения, которое охватит всех этих дельцов. Больше всего они дорожат своим собственным капиталом, банком, виллой, фабрикой. Правду они скажут и своим компаньонам, единомышленникам, давним сподвижникам по грабежу, и это расколет их союз.

— Пусть так… Но народ…

— Народ? А что скрывать простым людям? Какие тайны в делах докера, каменщика, пеона? Они бесхитростно зарабатывают свои гроши. Их обманывали всегда…

— Но разве и без импульсов они не знают этого?

— Знают. И молчат, Джо, молчат! Пока правда не высказана вслух, она бессильна, бездеятельна, мертва. Но если министр или владелец фирмы скажут открыто: люди, я лгал вам всегда для того, чтобы вы, нищие, несли мне свой труд, свое богатство… о, тогда народ заговорит! По всей стране, сразу всюду! Олигархия будет вынуждена принять правду как единственный закон. Настоящая, полная, всеобщая правда сильнее пулеметов!

— Эх, Гарри, если бы так получилось! Но…

— Иной исход невозможен. Я тоже изучал историю. Но того, что произойдет, никогда не знала наша планета…

Осторожный стук прервал доктора. Багров шагнул к двери.

— А, это ты, Руми.

— Сеньор доктор, Одноглазый Игнасио спрашивает, будут ли еще поручения.

— Скажи, что может уходить. Или нет, я сам рассчитаюсь с ним за работу. А ты скажи Пауле, что мы идем ужинать.

— Слушаюсь, сеньор доктор.

Багров прикрыл за индейцем дверь и посмотрел на Слейна.

— Так вот, Джо, мне осталось четыре дня, чтобы закончить все дела. Потом я распущу прислугу и уеду в столицу — я сам должен увидеть результаты своего многолетнего труда. Здесь останется Руми, и он в назначенный час включит рубильник «Вериты». Джо, как бы мне хотелось, чтобы ты поехал со мной! Конечно, может случиться всякое… Не имею права требовать от тебя и не обижусь, если откажешься. Но очень хотелось бы…

— Чем же поможет тебе хронический неудачник?

— Достаточно, что ты будешь рядом. Одиночество — трудная штука.

— Гарри!..

— Нет, ты помолчи. Ответишь утром. Ведь не на именины приглашаю. «Верита» всколыхнет всю страну, но, где-нибудь в горах или лесах, хотя бы в Кхассаро, в тиши можно переждать, если тебе так лучше… Помолчи, Джо. Пойдем, Паула ждет нас ужинать, а мне еще надо поговорить с контрабандистом.

Поздно ночью журналист постучал в комнату Багрова.

— Ты все работаешь, Гарри? — кивнул он на стол, заваленный бумагами. — Знаешь, не хочу ждать до утра. Я пришел сказать…

— Это опасно, Джо.

— Да уж надо полагать, что нам не поздоровится. Но ты правильно сказал — человек должен за что-то уважать себя. А мне — не за что… Разве за то, что меня когда-то избили, приняв за Хосе Бланко. Но то по ошибке. Словом, я поеду с тобой, Гарри. Дома, то есть в столице, у меня есть дрянной пистолет и сотни три долларов в банке. И то и другое берег на черный день..

— Спасибо, Джо, — просто сказал доктор. Они постояли молча.

— А теперь иди спать, Джо.

— Скажи, Гарри, а что будет с той чертовой машиной? Ведь когда в стране начнется заваруха, твой бывший шеф Флетчер и парни из тайной полиции мигом догадаются, чьих рук это дело. Передатчик импульсов можно запеленговать?

— Не беспокойся, Джо, все продумано.

Они сидели в столовой. Одетый по-дорожному доктор бегло просматривал бумаги и бросал в камин.

— Мои люди ничего не знают, даже Паула. Знает все только Руми. Он останется здесь один и в полдень 18 августа включит рубильник. В то время мы с тобой будем в столице. Как ты думаешь, что за груз привез одноглазый контрабандист? Динамит, Джо, обыкновенный динамит. Руми никого не пропустит через горный проход к больнице, чтобы не пострадали простые селяне из окрестных деревень. Если же передатчик запеленгуют и сюда явится полиция или еще кто, тогда мачта и электростанция вместе с «Веритой» взлетят на воздух.

— А Руми?

— Индеец уйдет по горной тропе, минуя перевал. В старину по ней ходили воины его племени, но теперь мало кто знает, Руми должен пробраться в столицу, и мы встретимся в ресторанчике «Подкова».

— Ты полагаешь, что мы к тому времени еще будем способны с кем-нибудь встречаться, кроме как с тюремными надзирателями или грешными душами на том свете?

Багров бросил а огонь последнюю тетрадь и повернулся к журналисту.

— Ты боишься, Джо?