Владимир Печенкин - Два дня «Вериты»

— Ты из Штатов?

— Да, сэр.

— Скажи мне, Джим…

— Меня зовут Том Джексон, сэр.

— Какая разница! — Флетчер сделал мне знак, и я включил рубильник. — Скажи мне, что ты думаешь о… о негритянском движении в Штатах?

Жалобный взгляд Джексона заметался между Флетчером и мной. Он казался робким, забитым существом, и мне стало не по себе.

— Право не знаю, сэр. Я никогда не участвовал…

— Но ты слушаешь радио? Ты читаешь газеты? Ну конечно, вы все теперь интересуетесь политикой! — Флетчер говорил вполне дружески, но за снисходительными словами чувствовалась ирония. — Так ответь же, что ты думаешь о негритянском движении?

Джексон совсем растерялся, пригнул голову, как будто над ним занесли стэк. Заговорил, испуганно вращая глазами:

— Это давно следовало сделать, сэр…

— Что? Что сделать?

— Потребовать от вас, белых, права для всех… для цветных. Ведь мы люди, сэр! Мы такие же люди, только вот кожа другого цвета. Так почему белому платят больше за ту же работу? Почему нам нет ходу в театры и рестораны для белых? Это несправедливо и не должно продолжаться… И если не хотят с нами по совести, мы должны брать силой. Вы заставили ненавидеть вас…

Излучение пошло на убыль, и лицо негра покрылось серой бледностью, пальцы затряслись. Бедный негр, он был в ужасе. Но спад «Вериты» миновал, и Джексон опять потерял контроль над собой. Флетчер слушал вытянув шею, на скулах ходили желваки.

— Флетчер, нечестно выпытывать у бедняги… — не выдержал я.

— Выключить! — прикрикнул он на меня. Я ударил по рубильнику.

Джексон закрыл лицо руками и сидел неподвижно.

— Пошел вон! — приказал Флетчер. Негр, шатаясь, удалился.

Казалось, Флетчер сразу забыл о нем.

— Превосходно, Богроуф! — кричал он, подняв руки. — Я поражен! Признаюсь, не очень-то верилось, хотя я и считал вас безусловно талантливым инженером. Но это, это!.. Потрясающее открытие! — Он бросился к столу, выхватил из кармана чековую книжку и черкнул несколько цифр. — Это вам! Десять тысяч, отделение Американского банка в Санта-Доре. Но в дальнейшем бы, получите… боюсь представить, сколько вам может принести это!

Десять тысяч на дороге не валяются. У меня никогда не водилось таких сумм. Но на душе было плохо.

— Обещайте, Флетчер, что вы не уволите этого беднягу.

— Что? Ах, черномазого! Вот когда он раскрыл свою черную душу! А ведь какой покорной овечкой прикидывался! Ваш генератор… Ну да, конечно, если вы того желаете, он не будет уволен. Клянусь вам, дорогой мистер Богроуф.

Он стал деловито серьезен.

— Что вы намерены делать дальше? Ведь ваша работа закончена?

— Нет. Аппарат работает по временной схеме, которую необходимо улучшить, сделать более надежной. Нужно также увеличить угол излучения импульсов. Ну и другие доработки.

— А чертежи, схемы? Храните вот в этой коробке? — он насмешливо кивнул на сейф в углу лаборатории.

— Собственно, чертежей нет. Есть только наброски в записной книжке. Просто некогда было заниматься чертежами. Но вся схема у меня в памяти.

Он опять залился смехом.

— Извините, Богроуф, но вы все-таки русский! Хотя и родились здесь. Ученый любой другой национальности в первую очередь навел бы порядок в документации, постарался получить патент, а уж потом приступил к изготовлению аппарата. Не беспокойтесь, я всегда честно веду дела и, разумеется, помогу вам. Однако настоятельно прошу отложить пока доработку модели и заняться документацией. Мы должны заявить патент на изобретение. И еще… — он подошел и положил мне руку на плечо. — Вашу установку трудно переоценить! При неумелом обращении она может наделать много дурного, и если попадет в руки… Надеюсь, вы понимаете? Поэтому прошу не выходить за стены лаборатории без охраны и не поставив меня в известность. Иностранные разведки не дремлют, но пока вы у меня, все в порядке. Прошу также строго установить время работы включенной аппаратуры: меня не устраивает, если работники лаборатории, случайно попав под излучение, начнут болтать, что им в голову взбредет. Ну, скажем… утром с 9 до 11 и вечером с 16 до 18 часов. Вас устроит? Ну и прекрасно. Да, вот еще что: не меняйте направление трубки. Ведь импульсы проникают через стены?

— Да, если стена из бетона не толще 10–12 дюймов.

— Вот видите! Здесь, — он постучал пальцем в штукатурку, — за этой стеной у нас склад ремонтных инструментов. Лопаты, кирки и так далее. Там почти никогда никого не бывает. А лопаты не болтливы. Договорились?