Питер Гамильтон: Обнаженный Бог: Финал

– Я не хотел никого оскорбить. Я только подчеркиваю, что она не сделала попытки заговорить ни с нами, ни с сержантами.

– Они, может быть, из-за сержантов слишком нервничают, – предположила Стефани. – В конце концов всего полдня прошло. Сомневаюсь, что они вообще догадываются, в какой мы беде. Они не такие дисциплинированные, как эденисты.

– В свое время узнают, – сказала Рена. – Пусть подойдут к нам тогда, когда будут готовы. Тогда они будут не так опасны.

– Они и теперь не опасны. А мы как раз находимся в такой ситуации, когда надо сделать первый шаг.

– Полегче, сестренка, – сказал Кохрейн. Он с трудом перевел себя в сидячее положение, из-за чего из его бокала обильно полился бурбон. – Не опасны, говоришь? Секс любят? Как насчет этой Эклунд? Она такие баррикады построила, когда мы помахали ей и пожелали спокойной ночи.

– Вряд ли еще останется такая ситуация. Ты же слышал Сайнона. Мы погибнем, если не придумаем, как отсюда выбраться. Не знаю уж, будет ли толк от их помощи, но уж всяко это не уменьшит наши шансы.

– Гм-м… Мне, кажется, не нравится, когда ты говоришь разумно. Это скверное путешествие. Я знаю, что оно совсем не ко времени, и я не смогу спастись и бежать отсюда.

– Хорошо. Значит, ты пойдешь с нами.

– У-у, черт.

– Я останусь здесь с Тиной, – спокойно сказала Рена, протянула свою дружескую руку и слегка пожала руку Тины. – Кому-то надо ее поддерживать.

Тина улыбнулась со слабым вызовом.

– Я такая обуза.

Тут последовал целый хор негодующих отрицаний. Все поспешно заулыбались ей или сделали одобрительные жесты. Лицо Мойо выразило растерянность, когда он повернулся в поисках направляющей руки Стефани.

– Мы ненадолго, – уверенно сказала она двоим остающимся. – Сайнон? – Она потрепала сержанта по плечу. – Хочешь пойти с нами?

Сержант пошевелился.

– Охотно. Вступить в контакт – хорошая идея. Чома тоже будет нас сопровождать.

Стефани не могла бы точно назвать причину, почему она именно так поступает. Тут не было автоматического желания защитить, которое когда-то заставило ее помогать детям на Мортонридже. Здесь отсутствовало даже стремление опекать, которое держало их всех вместе целые недели перед Освобождением. Она предположила, что это могло быть просто чувство самосохранения. Ей хотелось, чтобы обе стороны работали вместе и пытались спасти положение. Любого другого способа, кроме их общих усилий, могло быть недостаточно.

Почва за пределами Кеттона не носила следов сильных перемен после того, как треснула и отделилась. По всей ширине острова шли неглубокие канавы, повторяющие первоначальную форму долины, откуда был вырван этот кусок. Вытянутые холмы окаймляли медленно подсыхающие болота, слегка возвышаясь, точно песчаные дюны в устье во время прилива. Все, что осталось от лесов, прежде покрывавших подножия холмов, были жалкие черные стволы, с решительным видом направленные в небо. Не осталось никаких признаков дорог, переживших наводнение, землетрясение снесло их. Дважды Стефани и ее спутники находили пласты угля, поднимающиеся из грязи. И никто из людей не мог определить по памяти, где были прежде эти дороги.

У Стефани при каждом шаге ноги проваливались в почву дюйма на два. Это было не так скверно, как в тот раз, когда им приходилось держаться впереди джипов, но приходилось идти с усилием. Пройдя полмили от окраины города, Стефани остановилась передохнуть и расстроилась, когда заметила, как тяжело дышит. Каждый выдох заставлял ее ощущать свою вину: ведь она отравляет воздух.

На расстоянии Кеттон хотя бы отличался от окружающей местности. Поскольку отдельные разноцветные зоны сохранились во всей своей аккуратности, казалось, что, хотя большинство домов было повреждено, город остался нетронутым. Теперь Стефани смогла убедиться, насколько это мнение было ошибочным. Ее должно было предостеречь полное отсутствие деревьев.

Кохрейн поднял пурпурные солнечные очки на самый лоб и поглядел вперед.

– Человек, человек, и о чем только ты, парнишка, думаешь? Я хочу сказать, что все это – зряшное, с са-амой большой на свете буквы З.

– Гарпунная атака против Кеттона имела целью лишить оккупантов-одержателей любого тактического прикрытия, – пояснил Сайнон. – Мы потерпели значительный урон из-за ваших ловушек и засад. Как вы решили остановиться здесь, так и генерал Хилтч возымел намерение отказать вам в любом преимуществе, какое только может предложить город. Я считаю, что землетрясение предназначалось в том числе и для психологической атаки.