- Давай сначала...
- Может, это ерунда какая-нибудь? - перебила она. - Ну кому нужно, чтобы наши дети не поженились?
- Может, и ерунда, обычный розыгрыш, только мне хотелось бы во всем разобраться.
- А зачем? - Ей явно хотелось отмахнуться от навалившегося беспокойства. Естественная первая реакция сбитой с толку женщины.
- Хотя бы затем, чтобы потом не жалеть.
- Ты думаешь - это серьезно?
- Сейчас лучше думать, что-это серьезно. Дай бог, если мы ошибаемся. Но если посчитаем это пустяком и ошибемся?..
- Да ну тебя! - замахала она руками.
- Сейчас нам надо не в эмоциях наших разбираться, а в фактах. Подумай, кто мог вырвать листок из твоей записной книжки?
- Никто не мог.
- Давай с другого конца. Кто знает о женитьбе Петра и Светки? Я узнал об этом три дня назад. А ты?
- Да... недели не прошло. Вечером они пришли, объявили нам. А на другой день я уехала.
- Почему ты уехала?
- Путевка подвернулась.
- Не ври...
- Вру, - сразу призналась она. - Путевку сама выпросила. Не могла я. Боялась с тобой встретиться...
- Кто знал о твоем отъезде?
- Многие знали. Я тогда же, как достала путевку, поехала к Егору Иванычу в институт, ему сказала, Зое Марковне...
- Зое Марковне? Что ты ей сказала?
- Ну, что уезжаю...
- Больше ничего?
- Ну, что надо мне уехать, вот и уезжаю...
- Пошептались?
- Пошептались, - смущенно призналась она. - Это же Зоя Марковна, она в курсе всех наших семейных дел.
- И в курсе предстоящей женитьбы?
- Конечно. Я же сама ей все рассказала. И про тебя тоже.
- Про меня? Что про меня?
- Что не забыла я ничего. Что нелегко мне будет встречаться с тобой...
- Кто еще об этом знал?
- Никто, - уверенно заявила она. - Никому я больше не могла такого рассказать.
- Значит, Зоя Марковна? Значит, это она вырвала листок из твоей записной книжки?
- Зачем это ей? Да и когда?..
Я взял ее за руки.
- Опомнись, Аня! Речь идет о счастье наших детей. Подумай хорошенько. Может, ты давала свою записную книжку Зое Марковне?
- Не давала.
- Могла она сама взять?
- Не могла... Впрочем, только разве... Когда я забегала в кабинет, то оставляла сумочку в приемной на столике у Зои Марковны. Она еще, помню, переложила ее на стул возле себя.
- Значит, возможность была...
- Но я ничего не понимаю...
- Вот что, Анюта, я сейчас уйду, и больше сегодня мы не увидимся. Не спрашивай ни о чем, потому что я сам ничего не знаю. Просто нам пока не следует встречаться. Поняла?
- Не поняла. Почему не следует? Ты же не уезжаешь?
- Мы встретимся завтра, - сказал я, не отвечая на вопрос. - А пока ты подумай, кто еще мог знать обо всем и написать эту проклятую записку?
- Я и сейчас...
- Не торопись, хорошенько подумай.
Я пожал ей руки и быстро вышел, не дожидаясь ее очередных недоуменных расспросов. Да и что мог ей сказать? На работу я должен был явиться послезавтра, и торопиться мне действительно было некуда. Но не мог я не верить той "проницательной женщине", предупреждавшей об осторожности. Не посчитаться с ней было для меня все равно что пренебречь ею. А это было выше моих сил. И я собирался оставшиеся два дня использовать, как говорится, на полную катушку, поменьше встречаться с Аней, купаться, загорать, снова купаться и снова загорать. И только.
Купаться и загорать труда для меня не составило. Но как было не думать обо всем том, что нежданно-негаданно закрутилось вокруг нас? И получалось, что и купание было для меня не купание, и отдых не отдых. В конце концов я не выдержал и в тот же вечер отправился к Ане. Она сидела в своей комнате, словно ждала меня.
- Я как знала, что ты придешь, - сказала она.
- Вспомнила что-нибудь?
- Ничего я не вспомнила. Но как знала...
- Вот что, Аня, - сказал я, только теперь, экспромтом, решив, что мне надо делать. - Сегодня ночью я полечу в Москву, все равно отдыха у меня не получается. Попробую поговорить с Зоей Марковной.
- Конечно, надо поговорить. Она хороший человек, она все расскажет...
- И нужно показать записку Егору Ивановичу, все рассказать, посоветоваться.
- Все нельзя, - испуганно вскрикнула Аня.
- Почему нельзя? У нас с тобой была искренняя любовь, чистая...
- Стерильная, - невесело усмехнулась она.
- Тем более. Он умный человек, поймет.
- Он больной. У него два инфаркта было.
- Тем более. Хуже будет, если он все узнает от других.
- От кого?
- Не знаю. Ничего не знаю. Я просто боюсь за всех нас, вот и все.
- Ты?! Боишься?! - Она была искренняя в своем удивлении, и я только теперь понял, до какой степени она идеализировала меня.
Читать дальше