Еремей Парнов - Собрание сочинений в 10 томах. Том 6. Сны фараона

Поздно вечером Милдред приземлилась в аэропорту Шарль де Голль, где для нее было зарезервировано место на нью-йоркский рейс. Короткая стыковка не позволяла даже позвонить по телефону. Перескакивая с эскалатора на эскалатор, она добралась до ворот 48 сателита-2, когда ее имя, уже повторно, прозвучало по трансляции.

Посадка заканчивалась.

Когда истек отведенный для стоянки час, а посадку так и не объявили, Джонсон не придал этому особого значения. Коса Хроноса не висела над его головой. Висела иная, отточенная собственными руками секира судьбы. Пожалуй, именно так это и можно было назвать, хотя понятие судьбы не очень сопрягается с осознанным выбором.

Самолет благополучно приземлился в истерзанной зноем Касабланке. Белый микроавтобус «Эр Франс» забрал пассажиров первого класса и отвез их в дышащее благодатной прохладой помещение VIP. Мавританский стиль удачно сочетался с европейским комфортом. Джонсон без особого интереса перелистал разложенные на столике газеты и, пока остальные развлекались спиртными напитками, выпил две бутылочки «перье». Кроме минеральной воды, он ни к чему не притронулся.

Затем последовало приглашение пройти в ресторан. Ужин, однако, прошел довольно вяло, ибо люди устали от затянувшегося ожидания. Более всего угнетала полная неизвестность. Объявление об очередной отсрочке «по технических причинам» лишь усиливало раздражение.

Наконец, когда за окнами стало совсем темно, пришла раскрасневшаяся от волнения стюардесса и доверительным шепотом сообщила, что искали взрывное устройство. С помощью собак пластиковую бомбу обнаружили в одном из чемоданов, и вскоре будет объявлено о продолжении полета.

Папский нунций в алой шапочке и черной сутане с такими же алыми пуговицами обменялся взглядом с испанским послом. Оба летели в Дар-эс-Салам. Джонсон не был знаком с соседями по салону, но, заранее ознакомившись со списком пассажиров, знал их имена. Он всегда действовал обстоятельно, стараясь свести к минимуму любые случайности. Бомба на борту в разряд случайностей, разумеется, никак не вписывалась. Инцидент скорее подпадал под реестр профессионального риска. Здесь первую скрипку играла вероятность. Джонсону приходилось постоянно перелетать с континента на континент, и вероятности угрожающе складывались. Так что итог пока, к счастью, благополучный вполне закономерен. Раньше или позже нечто подобное должно было произойти. Весь вопрос в том, кому предназначался заряд чешского пластиката: пожилому прелату, послу с франтоватыми усиками или ему, Джонсону? Вернее всего, Соединенным Штатам, решил он после недолгого размышления, западному миру вообще и разумному миропорядку в частности.

Полет из Марокко в столицу Кении прошел без осложнений. Оказавшись вновь на твердой земле, Джонсон позвонил в Порт-Луи предупредить, что самолет запаздывает.

Дежурный клерк, говоривший с заметным акцентом уроженца Индостана, заверил, что это не имеет значения, и вертолет будет ждать на площадке, сколько потребуется.

— Свяжитесь с Флатом, — попросил Джонсон, взглянув на часы и прикинув разницу во времени. — Скорее всего, я заночую в Дар-эс-Саламе. Немного устал, знаете ли… Позвоню перед вылетом.

— Непременно, сэр. Счастливого вам полета и приятного отдыха.

Инцидент с бомбой невольно настроил мысли на соответствующий лад, и пока «джамбу джейт» трясло в турбулентных потоках над Танзанийским плоскогорьем, Джонсон просчитал несколько вариантов. Для такого человека, как он, любое происшествие — будь оно трижды случайным — повод задуматься.

Порой достаточно доли секунды, чтобы найти решение, когда на карту поставлена жизнь. Верное, или ошибочное — не в том суть. Важен подсознательный импульс, толчок из темных глубин, где затаилось «Сверх-Я». В этот миг, словно бы вырванный из времени, командам незримого автопилота беспрекословно повинуется каждая клеточка тела. Рациональное сознание либо отсутствует вовсе, либо, уподобившись постороннему наблюдателю, бесстрастно фиксирует все перипетии происходящего, чтобы напрочь забыть их, когда минует опасность. Сверхсознанию не дано забывать. Даже по прошествии долгих лет оно воспроизведет все до мельчайших деталей. Будь то в минуту сильного эмоционального всплеска, под гипнозом или у черты небытия, когда, словно запущенная обратным порядком лента, промелькнет уходящая жизнь в последней вспышке невероятного света.