Джеймс Кори - Война Калибана

— Ну, — сказала у него в ухе Наоми, — замок я разблокировала. Открою, как только будете готовы.

— Что откладывать? — ответил ей Холден. — Открывай.

Клапан по кромке люка зашипел.

Дверь открылась.

За три часа первой серьезной встречи марсиане и дипломаты ООН едва успели покончить с представлениями и перейти к повестке дня. Полный землянин в костюме, стоившем, пожалуй, дороже боевого скафандра Бобби, уныло гудел про пункты 1-11 раздела 14 подраздела «Д», в которых будут обсуждаться последствия недавнего обострения для расценок на поставки по существующим торговым соглашениям. Оглядевшись, Бобби убедилась, что остальные сидящие за длинным дубовым столом с живым вниманием слушают чтеца, и подавила воистину титаническую зевоту, раздиравшую рот.

Сама она развлекалась, стараясь угадать, кто здесь кто. Всех участников совещания назвали поименно, но ей эти фамилии ничего не говорили. Здесь каждый был помощником министра, замминистра или каким-нибудь директором. Попалось даже несколько генералов, но Бобби достаточно разбиралась в политическом механизме, чтобы понимать: военные здесь значат меньше всех.

Настоящая власть — у незаметных людей без громких титулов. Таких было несколько, в том числе — круглолицый мужчина с галстуком-шнурком, представленный как «секретарь чего-то там». Рядом с ним устроилась бабушка в ярком сари — желтая вспышка среди темно-коричневых, темно-синих и темно-серых костюмов. Она сидела и с загадочной полуулыбкой грызла фисташки. Бобби убила несколько минут, гадая, кто из них главный — луноликий со шнурком или бабуся.

Она подумывала налить себе стакан воды: хрустальные графины были равномерно расставлены по столу. Пить не хотелось, но пока переворачиваешь свой стакан, пока наливаешь, пока пьешь — пройдет еще пара минут. Оглядев стол, Бобби отметила, что никто воды не пьет. Может, дожидаются, пока кто-то другой начнет первым.

— Прервемся ненадолго, — сказал человек в угольно-сером костюме. — Через десять минут приступим к пункту пятнадцать.

Все поднялись и начали разбредаться по курительным и туалетам. Бабуся отнесла сумочку к крышке утилизатора и вытряхнула в люк шелуху от фисташек. Луноликий открыл терминал и с кем-то связался.

— Боже мой! — Бобби потерла глаза ладонями так сильно, что увидела искры.

— Что-то не так, сержант? — Торссон, ухмыляясь, склонился к ней со своего места. — Гравитация утомляет?

— Нет, — ответила Бобби и передумала. — Вернее, да, но, главное, я готова ткнуть себя стилусом в глаз просто для разнообразия.

Торссон, кивнув, похлопал ее по руке. Последнее время он все чаще прибегал к этому жесту. Бобби такое покровительственное движение раздражало по-прежнему, но теперь к раздражению примешалось беспокойство: уж не нацелился ли Торссон пофлиртовать? Это было бы неловко.

Она убрала руку и склонилась к Торссону, заставив того обернуться и заглянуть ей прямо в глаза.

— Почему, — прошептала она, — никто и не вспоминает проклятого монстра? Разве не из-за него я… мы все здесь?

— Вы еще не поняли порядка вещей. — Торссон отвернулся от нее и принялся играть со своим терминалом. — Политики никогда не спешат: уж очень высоки ставки, и никто не желает оказаться тем человеком, который все испортил.

Опустив терминал, он подмигнул Бобби:

— Здесь на кону карьеры!

— Карьеры…

Торссон только кивнул и снова занялся терминалом.

Карьеры!

На миг она вернулась в прошлое, когда лежала навзничь, уставившись в звездную бездну над Ганимедом. Ее люди погибли или продолжали гибнуть. Радио молчало, скафандр превратился в ледяной гроб. Она смотрела в лицо твари. Твари без скафандра. Кругом радиация и жесткий вакуум, на когтях монстра застыли красные хлопья крови. И никто здесь не желает этого обсуждать, опасаясь подпортить карьеру?

К черту!

Когда участники совещания потихоньку вернулись в зал и заняли места за столом, Бобби подняла руку. Она чувствовала себя немного смешной, как пятиклассница среди взрослых, но понятия не имела, как полагается задавать вопрос. Тот, кто зачитывал повестку, бросил на нее недовольный взгляд и перестал замечать. Торссон, дотянувшись под столом, больно сжал ей колено.

Бобби не опускала руки.

— Позвольте? — сказала она.

Сидящие за столом принялись оборачиваться, награждая ее все более недружелюбными взглядами, после чего демонстративно отводили глаза. Торссон все сильнее сжимал пальцы, пока Бобби, не вытерпев, не перехватила его запястье другой рукой. Она сжала так, что хрустнули кости и капитан, удивленно ахнув, отдернул руку. После чего развернул свой стул прямо к ней. Его глаза были круглыми, губы поджаты в прямую линию.