Уильям Голдэм: Искатель. 1993. Выпуск №4

Итак, в половине шестого Леви тренировался. Ясно, что он бегал быстрее всех в этих местах, и будь вы случайным наблюдателем, то непременно подумали бы, что этот рослый и, пожалуй, стройный парень обладает хорошей техникой бега, хотя бег его немного и смахивает на гусиный.

Но вам бы заглянуть в его мечты.

Леви собирался бежать марафон. Как Нурми. Как уже почти легендарный Нурми. Пройдут годы, и во всем мире болельщики будут мучиться вопросом: кто лучше, всесильный финн или легендарный Т. Б. Леви? «Леви, — заспорят одни, — никто, кроме него, не пробежит так последние пять миль». А другие возразят, что к тому времени, когда Леви будет бежать последние пять миль, Нурми уйдет вперед так далеко, что уже не важно будет, как Леви побежит эти самые пять миль. Спор будет разгораться — один знаток против другого — и гореть многие годы…

Дело в том, что Леви хотел стать не просто марафонцем, он хотел стать исключительным марафонцем. А если еще учесть его поразительный интеллект и широту познания в сочетании со скромностью, столь же великой, сколь и естественной…

Уже в эти годы он стал почетным стипендиатом в Оксфорде и мог пробежать пятнадцать миль без особых усилий. Но дайте еще несколько лет, он станет и доктором философии, и чемпионом. И тогда-то толпы будут вопить: «Лее-вии! Лее-вии!», вызывая его на старты новых побед и свершений, как они обычно выкрикивают «Впее-ред!», подбадривая своих кумиров.

Лее-вии! Лее-вии!..

И им будет все равно, что бежит он так странно и неловко. Они, может быть, и не заметят, что ростом он за семь футов [2] 7 футов — 2 м 13,5 см. , а весом только сто пятьдесят фунтов [3] фунт — 400 г. — и это несмотря на то, что, выпивая огромное количество молока в день, чтобы преодолеть свою худобу…

Лее-вии! Лее-вии!..

Им будет наплевать, что у него дурацкий вихор и лицо фермера с Дикого Запада и что даже после трех лет обучения в Англии на лице его все то же выражение простака, который готов купить Бруклинский мост, только предложи. Его любят немногие, не знает никто, кроме (слава Богу, есть Док) Дока. Но положение изменится.

Лее-вии!.. Леееее-вии!..

Так он и бежал, с твердой уверенностью, что никто не сравнится с ним в беге, кроме, пожалуй, Меркурия, не знающего устали, легендарного, бесстрашного, непобедимого, настоящего летучего финна — Нурми.

Леви побежал быстрее.

До финиша было еще далеко, но наступало главное испытание — испытание сердца на выносливость.

Леви побежал еще быстрее.

Леви нагонял лидера.

Полмиллиона человек, выстроившихся вдоль трассы, не верили своим глазам. Они ревели, и рев нарастал. Этого быть не могло, но факт оставался фактом — Леви нагонял Нурми!

Леви, этот симпатичный американец, сокращал разрыв. Все верно. Леви, который ухитрялся даже улыбаться, развивая высочайшую в истории марафона скорость, определенно претендовал на лидерство. Нурми уже почувствовал: что-то неладное происходит за его спиной. Он обернулся, на его лице было написано удивление. Нурми попытался бежать быстрее, но он и так уже был на своей предельной скорости, и вдруг ритм начал нарушаться, он сбился с шага. Леви наступал на пятки. Леви изготовился обойти Нурми. Он начал…

Томас Бэйбингтон Леви остановился и прислонился к ограде водохранилища. Трудновато что-то сегодня сосредоточиться на Нурми.

Потому что болел зуб, и когда правая нога ступала на землю, резкая боль пронизывала верхнюю десну. Леви потер щеку над больным зубом, подумал, не пойти ли к врачу. Началась боль недавно, и, может, она пройдет так же, как появилась, потому что хуже не становилось и болело только на бегу. А дантист обдерет как липку, деньги же эти можно потратить на книги, например, и на записи. К черту дантиста, решил Леви.

В конце концов, можно и потерпеть.

Сцилла вошел в зал аэропорта и сразу засек типа в парике, на мгновение заколебался, и было от чего: во время последней встречи с этим типом оба они очень старались убить друг друга.

Конечно, то был Брюссель, и там была работа, а здесь Лос-Анджелесский международный аэропорт, отдых, если считать полеты отдыхом. Но все это не очень-то облегчало положение Сциллы: как объяснить человеку, которого ты когда-то пытался пришить, что сейчас ты не на работе и тебе просто хочется поговорить? Нельзя же вот так подойти и сказать: «Привет! Как дела?», потому что в голове твоей появится еще одна и совсем ненужная дырка прежде, чем слово «дела» прозвучит полностью.