Любовь Лукина - Искатель. 1993. Выпуск №1

Ну что ж, надо решаться… Влад чуть пригнулся и, пританцовывая по-боксерски, двинулся навстречу, ловя момент, когда в этом яростном камнепаде возникнет хотя бы намек на брешь. Не дождавшись такого намека, он сделал резкое обманное движение и, пропустив камень над плечом, кинулся к Чаге…

Она бы не тронула его. В конце концов так всегда поступают, если видят, что нравящийся тебе мужчина не может прорвать заслон из мелькающих камней. Тем более заслон, поставленный Чагой, которая владела кистенями не хуже Матери… Но он сделал какое-то странное непредсказуемое движение — уклоняясь от обманного броска, как-то неловко сунулся головой вперед, и тяжелый гладкий камень пришелся ему прямо в лоб, причем с таким звуком, что Чага обмерла, а потом бросилась к опрокинувшемуся навзничь Владу.

Хвала металлу, Влад был жив — ерзая по земле локтями, пытался встать. Увидев над собой испуганное лицо Чаги, заставил себя криво улыбнуться, хотя боль была, честно говоря, ошеломительной.

— Кажется, не слишком удачное сватовство, а?..

Их перехватили на четвертый день возле излучины, точнее — подстерегли. Три мускулистых, голых до пояса туземца выехали им навстречу из-за шевелящейся стены похожего на бамбук тростника. Непонятно, почему они не подпустили путников поближе, но, надо полагать, из спортивного интереса — чтобы не лишать себя радости погони, исход которой был ясен заранее: звери преследователей не были навьючены, и уйти от них можно было, лишь скинув на ходу поклажу. То есть лишившись всего…

Именно так перехватили когда-то Стрый и Натлач молодого изгнанника, прикинувшегося потом калекой: догнали и сбили с седла, пока он пытался отвязать полные водой мехи…

Чага избавилась от поклажи мгновенно — и освобожденная от груза Рыжая полетела вдоль бамбуковых зарослей, далеко выкидывая голенастые сильные ноги. Седой отставал — Влад никак не мог распустить узел, связывающий левый тюк с правым. Топот, храп и ликующие крики за спиной неотвратимо надвигались, а из синего неба равнодушно смотрел на людскую возню пробуждающийся паутинчато взблескивающий металл.

Наконец узел поддался, тюки глухо ударились о землю где-то позади, и в этот миг Седой резко сменил направление бега, пытаясь обогнуть притаившийся невдалеке овражек. Влада не выбросило, а скорее вынесло из седла — он довольно удачно упал боком и, кувыркнувшись несколько раз, вскочил.

Они даже не стали преследовать Чагу — какой смысл? Вернется — куда денется! В одиночку не спасешься… Поднявшись на ноги, Влад обнаружил, что с двух сторон гарцуют на храпящих зверях весело скалящиеся туземцы, а с третьей чуть присел в боевой стойке главарь — старый знакомец с рассеченным лбом. Поигрывая сухими звериными мышцами, он тоже улыбался насмешливо и явно приглашая Влада напасть первым.

Выручай, капоэйра! Влад упал на руки и ударил ногой. Вряд ли он промахнулся — скорее уклонился противник. Поспешно вернувшись в исходную позицию, Влад увидел, что главарь несколько озадачен.

Хищник, боевая машина — одни мышцы, ни единого грамма жира. Босой. Вместо обычной одежды — кожаная юбочка с бахромой. На тех, что остались верхами, — тоже. Военный наряд, надо полагать…

Главное — не попасться на захват. Влад попытался провести еще один удар и был пойман на лету за пятку. В мгновение ока его руки и ноги оказались оплетены руками и ногами противника — и оба покатились, наматывая на себя голенастые стебли. Хрустнул взятый на излом коленный сустав, прострелило болью. Влад рванулся что было сил и, к удивлению своему, каким-то чудом вывернулся. Противник уже ждал его в стойке; прозрачно-серые, как у Чаги, глаза смотрели на Влада с веселым любопытством.

— Сталь тебя порази… — поднимаясь, процедил Влад, и всадники обидно захохотали.

Главарь неуловимым движением скользнул к Владу и, ухватив руку, слегка повернул. Степь крутнулась перед глазами, и в следующую долю секунды Влад вкололся в землю — плечом и челюстью. В глаза полыхнуло ослепительной зеленью, потом что-то стиснуло ему ноги, и теперь уже захрустел перегибаемый позвоночник. «Ну, все…» — только и успел подумать Влад, как вдруг стальная хватка вновь ослабла, и оп, откатившись, остался лежать на земле. «Играют… — понял он, задохнувшись от ненависти и отвращения, — Тешатся… Как кошка с мышкой…»

На этот раз он поднимался на ноги медленно — сознавая, что делает это скорее всего последний раз в жизни. Он многое успел запомнить, поднимаясь: мечущегося без седока, испуганно трубящего Седого, искаженное яростью лицо скачущей на выручку и размахивающей кистенями Чаги, пристальное мерцание металла в синем небе.