Дмитрий Сафонов - Радио Судьбы

Он говорил правду. То, что произошло в лесу... Эта отвратительная сцена. Он словно видел себя со стороны, глазами этой носатой девчонки, и казался себе... омерзительным.

В этом не было смысла. Ни в чем не было смысла.

Смысл был в чем-то другом, но в чем именно – он не мог понять.

– Я, наверное, кажусь тебе сумасшедшим, да? – сказал он уже спокойно.

Рита взглянула на него исподлобья и осторожно кивнула.

– Понимаю. Я знаю, что выгляжу как идиот. Но от этого никому не легче. Забудь обо всем. Хорошо?

Она снова кивнула.

Джордж подошел к байку, Рита чуть подвинулась назад Он перекинул ногу через бензобак.

– Иди обратно, – повторил он.

– Нет. Не бросай меня. Довези до ближайшей деревни. Я никому ничего не скажу. Обещаю!

Он сидел и смотрел на разбитую машину. Медленно пожевал губами.

– Хорошо. Я высажу тебя там, где захочешь. Вот только... – он не договорил. – Ты не передумала?

– Нет.

– Мне кажется, ты зря это делаешь, – продолжал Джордж. – У меня-то нет другого выхода. А ты?

– А я... – Она задумалась.

Все это походило на бред. Напоминало какую-то странную чехарду. Совсем недавно он унизил ее, ударил, связал, и все, чего она хотела, – это вырваться и убежать. А теперь... Когда он вдруг освободил ее – так же неожиданно, как и связал, – и гонит прочь, она не хочет уходить. «Ну разве ты не дура?»

Нет. Она знала, что заставляет ее поступать именно так – страх. Животный страх, затопивший сознание. И – если уж на то пошло – куда лучше сидеть, уткнувшись в его спину, чем оставаться здесь одной и ждать неизвестно чего. Она не сомневалась – эта неизвестность несет в себе что-то ужасное.

– Я боюсь. Боюсь оставаться здесь одна, – тихо сказала Рита.

– Ты думаешь, там, – он дернул подбородком вперед, – будет лучше?

– Там люди. Ты поедешь дальше, а я расскажу им про разбитую машину. И... забудем обо всем, что случилось.

– Как скажешь.

Он сидел, склонив голову набок – будто прислушивался к чему-то.

И вдруг – сказал. Что-то такое, что заставило ее оцепенеть. Потому что этого никак не могло быть.

Как он смог пробраться в самые глубины ее души, увидеть то, что она так тщательно скрывала даже от самой себя? Как ему удалось нащупать то самое важное, самое главное, что таилось в ней?

Он убрал подножку и выкрутил газ. Сквозь треск двигателя до нее долетали его слова:

– И вот еще что, Марго... Рита. Ты, конечно, во всем права. Твой друг сделает из меня отбивную... Наверное, это правильно. Да, правильно. Это так же верно, как то, что я – отличный парень. Как и то, что все это, – он показал на «девятку», – нам просто померещилось. А на самом деле – нет у тебя никакого друга.

Он говорил медленно и размеренно. Слова, будто тяжелые монеты, падали на асфальт.

– И ребенка у тебя от него не будет. Мальчика с серыми глазами. Не будет, подруга... Такой вот расклад.

И, прежде чем она успела что-нибудь ответить, прежде чем до нее дошел смысл сказанного Джорджем, он включил передачу и тронулся с места.

«Урал» быстро набирал скорость, и они все дальше и дальше забирались– в ЗОНУ. На неведомую территорию, раскинувшуюся перед ними как зловещая черная дыра.

Одиннадцать сорок пять. Бронцы.

Теперь дорога шла под уклон, и шагать стало гораздо легче. Ноги сами несли его к ЦЕЛИ. В чем заключался смысл, он не знал. Он и не пытался понять, он просто беспрекословно повиновался приказам, которые отдавал голос, звучавший в голове.

Слева от дороги потянулись бетонные столбы, связанные ржавой колючей проволокой – остатки прежнего забора, которым был обнесен бункер.

Он повернул голову – белая будка была совсем близко, в каких-нибудь пятидесяти метрах. Он дошел до развилки и свернул на уходящую влево колею, заросшую травой, последний раз машины ездили здесь очень давно.

В сухой хрустящей траве оглушительно стрекотали кузнечики. Какая-то птичка – маленькая, с оранжевым хохолком и острым клювом – села на столб и что-то недовольно зачирикала.

Он усмехнулся, уголки рта поползли в разные стороны, он почувствовал, как глаз под ладонью – гладкий и холодный, словно шарик от комнатного бильярда, – дрогнул.

Теперь солнце жгло ему затылок, рубашка прилипла к мокрой от пота спине.

Странное чувство... Оно было не в голове, а впиталось в мышцы, пульсировало в них, вскипало, как пузырьки газа в лимонаде. Он не чувствовал себя усталым, но знал, что уже на пределе.

Сердце по-прежнему быстро сокращалось, легкие расправлялись и опадали, насыщая кровь кислородом, руки и ноги двигались, но... Он был на пределе.