Владимир Михановский: Шаги в бесконечности

Голос Лин умолк. Икаров открыл глаза. Ему показалось, что стены отсека начинают приобретать прежнюю, неискаженную форму. Линии выравнивались, плоскости утрачивали изгиб.

Капитану даже почудилось, что перегрузки немного уменьшились. Число в окошке медленно, но верно приближалось к третьей тысяче. Химеры, сотканные из бездонных теней и кольцевидных блистающих лучей, постепенно таяли. Так исчезает ночной кошмар, когда близится миг пробуждения. Лучи выпрямлялись, словно ветви дерева, отряхнувшего с кроны снежный груз.

По головному отсеку разлилось голубоватое сияние. В первую минуту Икаров не сообразил, откуда оно. Панели? Внутренняя обшивка? Не то.

Мертвенный свет разлился по всем уголкам. Икаров обвел взглядом рубку.

Экран-иллюминатор был по-прежнему черен, но на нем прорезалось несколько звезд. Это от них струился ровный спокойный свет.

Разворачиваясь по спирали, «Пион» сумел вырваться из замкнутого пространственного сгустка, окружающего Тритон. Но какой ценой! Фотонные дюзы поглотили значительную часть корабля. Вид у «Пиона» на экране внешнего обзора был ужасным. Зато огненная река, изливавшаяся из параболической чаши, шла ровно, не загибаясь в сторону. Это означало, что «Пион» летел теперь в обычном, плоском пространстве.

Непривычно было видеть «Пион», лишенный главного своего украшения – стройной ракеты-шлюпки, нацеленной вперед и как бы прокладывавшей путь кораблю. Без шлюпки, без многих отсеков «Пион» казался Икарову незнакомым, чужим кораблем.

Едва вырвавшись из тисков Тритона, капитан сбавил ускорение.

Далеко позади оставил «Пион» Черную звезду. После снижения ускорения исчезли чрезмерные перегрузки, и капитан получил возможность ходить. Первым делом он решил пойти и самолично освободить Энквена.

Ватное тело слушалось плохо, ноги подкашивались, но капитан двигался пешком, минуя бегущую ленту. Он долго шел коридорными отсеками, останавливался, проверял системы контроля корабля, сигнализацию. Ясно было, что все приборы после Черной звезды придется выверять и градуировать заново. Но все это потом.

Тревожило и то, что в условиях искривленного пространства вышел из строя электронный мозг – главный калькулятор корабля.

Многие люки были намертво приварены роботами. Раньше эти люки вели в отсеки, теперь за ними ничего не было: металл и пластик отсеков растаяли в потоке фотонного пламени, который вырвал «Пион» из плена.

Теперь, вне зоны Черной звезды, в защитные ловушки «Пиона» попадались и обычные частицы, они встречались столь же часто, как и осколки антимиров. С помощью содержимого ловушек можно было пополнять запасы топлива, поэтому необходимость в самосожжении «Пиона» отпала. И вовремя: еще несколько часов – и от корабля мало что осталось бы.

Капитан с наслаждением посматривал на ровные плоскости коридорных отсеков. Он вновь обретал привычный мир, утерянный на долгие годы.

В одном из отсеков он натолкнулся на Кельзава – робот с помощью исполнительного манипулятора занимался починкой регенератора, поврежденного шальным метеоритом.

Икаров перекинулся с Кельзавом несколькими фразами. Робот проводил капитана долгим взглядом.

– Почему ты так смотришь на меня, Кельзав? – спросил капитан.

– Ты стал другим, капитан, – ответил робот.

Расспрашивать Кельзава Икаров не стал: нужно было побыстрее осмотреть главные узлы «Пиона», освободить Энквена и возвращаться в головную рубку, к командному пульту (изуродованный корабль требовал неусыпного капитанского глаза). Надолго отлучаться из рубки капитан не имел права.

«Конечно, такая переделка никого не красит. Но почему Кельзав так смотрел на меня?» – подумал капитан и машинально глянул в сверкающую металлическую плоскость коридора. Глянул и отшатнулся: из глубины плиты на него смотрел совершенно седой человек.

– Ну и дела, – пробормотал Икаров и встал на бегущую ленту, чтобы побыстрее добраться до Энквена.

Связанный по рукам и ногам, Энквен барахтался до тех пор, пока все его запасы энергии временно не оказались исчерпанными. Но ему удалось лишь едва ослабить мертвую хватку стальных тросов и кислородного змеевика, которыми хитроумно обмотал его манипулятор.

Обессилевший Энквен долго пребывал в неподвижности, ожидая, пока аккумуляторы вновь наполнят тело живительной энергией.